Ночь на Ивана Купала

Добравшись до стола, приподнялась и осторожно выглянула из-под столешницы. И ничего! На четверть сгоревшая свеча, капли воска на подставке и абсолютно обычное зеркало.

— Чтоб тебя черти драли! — выругалась в сердцах я. Неужели привиделось?

— Хм, мне обидеться? — и наглая рогатая морда появилась из зеркала секундой позже.

— А-а-а-а! — и я снова на полу.

— И долго мы будем в прятки играть? — как-то устало вздохнул черт.

— Сгинь, нечистый! — визжала из своего укрытия, — Чур меня! Чур!

— С чего это я нечистый? Мылся сегодня. Не прошло и часа, — возмущение было искренним. Мне даже захотелось проверить, так ли это, но страх был сильнее.

И тут я вспомнила про записи. Так быстро я наверное никогда не читала.

— Чем это ты шуршишь? — подозрительно осведомились у меня. Затем последовал звон стекла и мой стол слегка дернулся, будто на него что-то поставили.

Вот тут меня даже страх от любопытства не удержал.

— Пей, чего смотришь? — перед зеркалом стоял бокал с красной жидкостью, — нервы успокаивает, знаешь ли. Тебе не повредит, — и он отпил из точно такого же.

— Это кровь? — по спине побежали мурашки.

— Пф-ф-ф-ф! — и меня оплевали. Не кровью, это точно, так как запах алкоголя присутствовал.

— Ты откуда такая дикая… кха-кха… взялась? А еще ведьмочка. Тебя что, ничему не учили?

Стою на коленях в одной сорочке, ладошками вцепилась в край стола и смотрю безумными, мокрыми от вина глазами на нечисть.

— Дам, вопрос риторический, — и черт почесал переносицу, убирая куда-то за пределы моего обзора бокал, — кто я, знаешь?

— Черт, — без заминки ответила ему.

— Ну вообще-то, демон, но ваши все нас так называют, — и он махнул рукой, показывая, что «демоны» с этим уже смирились.

— А зачем пришел? — наконец, осмелилась задать животрепещущий вопрос.

— Да вот одна необразованная ведьмочка решила найти своего суженного. Вот только не знала эта юная красавица, что суженые ведьмы — это черти, — и улыбка палача перед казнью мне показалась бы сейчас ласковее.

— Мама…

— Мама тебя подальше от этого держала. А ты вон какая любопытная оказалась. Пей, давай, вино, нам еще познакомиться нужно.

— З-з-зачем?

— За надом. Ты же суженная моя. Пора бы и имя твое узнать, — и он требовательно посмотрел на меня. А мне так снова под стол захотело-о-ось.

— Серафима, — пискнула новоиспечённая ведьма.

— Лиарин, — и мне с нежностью улыбнулись, — вставай Сима. Мы теперь связаны.

И эти слова подействовали на меня сильнее, чем все остальное. Я чувствовала, что этого черта мне бояться не стоит.

С тех пор на каждое Ивана Купала я уходила с гулянья раньше всех, запиралась на кухне и гадала на суженного. Лиарин не обманул, мы действительно были связаны. Всю ночь я рассказывала ему о нашем мире, а он о своем. Но больше всего Рин любил земные сказки. А земные, поскольку мир демонов был далек от нашего и очень редко с ним пересекался. Соответственно и обычаи, и традиции, и сказки у нас были разные. Так вот мой суженный был настоящим сказколюбом. Закоренелым.

Родителям я ничего не рассказала, как и сестре. Зачем? Первые накажут, вторая не поверит.

Так прошло пять лет. Лиарин мог прийти ко мне еще четыре раза в год. На День всех святых, Рождество, Масленицу и какой-то их праздник в мае.

Я сама не заметила, как полюбила этого непохожего на человека мужчину. Он слушал меня, сопереживал мне и делился своими проблемами. Мы стали единым целым, что соединялось лишь пять раз в году. Зеркало сдерживало нас обоих. Рин мог протянуть через портал, так он назвал зеркало, только руку, и то на несколько секунд, а потом наш мир отталкивал его назад.

— Я так хочу поцеловать тебя, Фима. Это слишком жестокая пытка, — и демон погладим меня по щеке. Это было единичное прикосновение и больше он не дотронется до меня еще несколько месяцев.

— Я знаю, — грустная улыбка заняла свое положенное место.

— Расскажи мне сказку, Фим. Ту, которая про жар-птицу. Мне нравится слушать твой голос.

И я рассказала. Уже и не помню в который раз. Слезы сами скатились по щекам, давая трещину моей выдержке.

— Ну что ты, Сима. Не рви мне сердце.

Осторожное прикосновение к подбородку заставило вскинуть голову. Неужели он рискнул второй раз протянуть руку через зеркало? И нежное прикосновение большого пальца к губам было тому подтверждением.

Всего секунда, но такая сладкая и неповторимая. Рин вернул руку назад в зазеркалье и очень медленно приложил палец, что хранил мой поцелуй, к своим тонким губам. Желтые глаза ярко сверкнули и блаженно зажмурились.

— Отпускай меня, ведьмочка. Пора.

— Чур сего места… — и больше никто не мешал мне плакать навзрыд.

Последней нашей встречей была вновь ночь Купалы, и на этот раз она была для меня подобна смерти.

— Я женюсь, Фима. Мы больше не увидимся, — и глаза смотрят куда угодно, только не на меня.

— Что?! Но ты же сам говорил, что мы суженные! — я сорвалась на крик.