Ночь на хуторе Межажи. Смерть под зонтом. Тень

Справа от коридора была обжитая часть дома, состоящая из трех комнат. Весь юго–западный угол занимала самая просторная комната – зал. Она имела три окна – два в продольной стене, одно в торцовой и столько же дверей. Через одну можно было попасть в коридор, две остальные по обеим сторонам от камина вели в комнаты, которые примыкали к залу, выходили на север и были вдвое меньше его. Комната, которую называли столовой, тоже имела выход в коридор и одно–единственное обращенное ко двору окно. Северо–западный угол здания занимала комната Расмы с двумя окнами, в которую можно было попасть только через зал и которую Инсберги шутя называли «будуаром». И в зале, и в столовой, и в «будуаре» весь вечер находились гости, поэтому искать там Юриса не имело смысла, и Рандер решил заняться необжитой половиной.

I эт аж

II эт аж

Восточный конец дома, по существу, был зеркальным отражением западной части, правда, с некоторыми отклонениями. Так, например, столовой соответствовала кухня. Если войти в дом со двора, то дверь кухни вела налево, а дверь столовой – направо. Через кухню можно было попасть в небольшую комнату в северо–восточном углу, по планировке она соответствовала «будуару» Расмы, хотя тот на своей половине со столовой не соединялся. В остальном эта комната от «будуара» ничем не отличалась: в ней тоже было два окна, выходящие во двор и сад, и вторая дверь. Эту комнату бывший владелец приспособил под мастерскую для слесарных и столярных работ. Инсберг лишь немного переоборудовал ее на свой вкус.

Ту часть здания, которая по симметрии была расположена напротив зала, боковая стенка разделяла на две половинки, равнявшиеся по площади мастерской и кухне. В угловой половине – она соединялась дверью с мастерской – было устроено нечто вроде склада; отсюда, в свою очередь, можно было попасть на вторую половинку, а выход из нее в коридор расположен был напротив дверей в зал. Эта вторая комната, насколько запомнилось Рандеру, когда хозяин показывал дом гостям, не использовалась вовсе.

Он вошел в эту комнату, нащупал выключатель, но свет не зажегся. Гирт включил карманный фонарик и направил сноп света к потолку. Патрон, висевший на проводе, был пуст. Пустой также оказалась и сама комната. Стены почернели, штукатурка местами осыпалась, в дырах торчали трухлявые стебли камыша. У окна на полу валялся пепел от сигареты. Дверь, ведущая в склад, была снята с петель и приставлена к нетопленной печи; через проем Гирт разглядел ведра с краской, кисти, садовый инвентарь – лопаты и лейку, несколько удочек и другие ненужные в это время года предметы.

Дверь, которая соединяла склад с мастерской, была открыта, в ней вспыхнул свет, и Рандер услышал, как кто–то из кухни заходит в мастерскую. По кашлю он понял, что это Алберт в квадрате.

Пройдя в склад, Рандер увидел, что Алберт стоит посредине мастерской и оглядывается по сторонам. Через настежь распахнутую дверь было слышно, как Расма на кухне разговаривает с Уласом, а из столовой по ту сторону коридора доносился голос актрисы, которая выводила нараспев: «Юрис, ау! Где ты–ы?» Калвейт ей что–то ответил и тут же принялся рассказывать какой–то смешной эпизод, приключившийся с ним летом в Закавказье. Судя по голосам, оба они направлялись сюда, на кухню. В зале осталось только двое: Ирена, чей хохот поминутно оглашал весь дом, и Зирап, который, как можно было догадаться по внезапно наступившей тишине, менял пластинки.

На кухне что–то заскрипело, и Рандер услышал, как муж актрисы аукнул: «У–у», затем голос Уласа странно оборвался, и в следующем кратком возгласе отчетливо прозвучал испуг. Что–то с грохотом ударилось об пол. Алберт бросился вон из мастерской, и тотчас раздался приглушенный крик Расмы.

Рандер влетел на кухню почти одновременно с актрисой и Калвейтом, которые прибежали туда с противоположной стороны. Гирт увидел, что Улас, открыв люк, ведущий в небольшой погребок под кухней, стоя на одном колене, растерянно смотрит вниз. Вокруг него сгрудились Расма, Алберт, Дина Уласе и Калвейт. Рандер легонько отодвинул Алберта и через плечо Уласа заглянул в погреб.

Юрис лежал на земле лицом вниз. В слабом свете, проникавшем в погреб из кухни, вокруг его головы смутно виднелось темное пятно и осколки стекла.

В зале Рекс Хилдс, поставленный на полную мощность, запел заздравную «кенгратьюлейшенз энд селибрейшенз…». За спинами столпившихся послышались шаги, исполненный любопытства вопрос Ирены: «Что там?» И вслед за ним истошный вопль.

Рандер невольно оглянулся. Ирена стояла, прижав тыльную сторону ладони к открытому рту, в ее вытаращенных глазах застыл ужас. Вздернутые брови Дины Уласе выражали удивление. Расма была бледна, как полотно, Алберт выглядел еще мрачнее, чем обычно. А невозмутимый Калвейт так пожелтел, что казалось, его вот–вот вытошнит.

– Минуточку! – Гирт тронул Уласа за плечо, еще раз быстро обвел всех взглядом. – Врача, кажется, среди вас нет?… Ну, конечно. Пропустите, пожалуйста! – сказал он мужу актрисы, который обернулся к нему в полном замешательстве.