Ночь на перекрестке

 — Интересно, как бы вы повели себя в такой обстановке? Постоянное одиночество, и все время только и разговору, что о доброте, красоте, спасении души, вознесении к Господу-Богу, предназначении человека. И много-много уроков хороших манер. Уезжая, он запирал меня на ключ, якобы чтобы уберечь от искушений. А в действительности был ревнив, как тигр. Значит, очень страстен!..

 — Кто после этого скажет, что у меня не наметан глаз? Ведь я как в воду глядел! — заметил г-н Оскар.

 — А это, собственно, к чему? — спросил Мегрэ.

 — А к тому, что я следил за ней. Это было нетрудно. Я сразу почувствовал, что она насквозь фальшива, что все ее повадки — напускное. Одно время мне даже казалось, что датчанин тоже притворяется. Во всяком случае, я решил держать с ним ухо востро. Не верил я ему и предпочитал вертеться вокруг его курочки… Ты, женушка, только не волнуйся. Сама знаешь, в глубине души я всегда стремился вернуться к тебе. А остальное — так, делишки… В общем, когда одноглазый уезжал, я давай ходить-бродить вокруг ее дома. И вот однажды у нас завязался разговор через окошко — ведь он всегда держал свою красотку взаперти. Она сразу смекнула, что к чему. Я кинул ей комок воска, и она сняла слепок с дверного замка. Через месяц мы с ней встретились в глубине парка и, сами понимаете, нашли общий язык. Ничего тут мудреного нет. Он осточертел ей, этот аристократ. А сердцем она тянулась к родной среде, понимаете?

 — И с тех пор, — медленно сказал Мегрэ, — у вас, Эльза, вошло в привычку каждый вечер добавлять в чай Карла Андерсена таблетки веронала, чтобы усыплять его?

 — Да.

 — И вы уходили к Оскару?

Жена «гаражиста» с красными от слез глазами с трудом удерживала рыдания:

 — Они обманывали меня, комиссар! Вначале муж мне говорил, что она, мол, свой человек и что будет добрым делом хоть изредка вытаскивать ее из этой дыры. И вот по ночам он стал вывозить меня с ней в Париж. Там устраивались попойки с друзьями. Ну а я ни о чем не догадывалась, пока не застукала их.

 — Ну и что такого? — вмешалась Эльза. — Он как-никак мужчина, не монах. А она, бедняжка, совсем дохлая.

Эльза замолчала. Глаза ее глядели тревожно. Ей стало не по себе.

Вдруг сверху снова пришел Люкас.

 — Нет ли в доме спирта для горелки?

 — Зачем?

 — Надо продезинфицировать хирургические инструменты.

Эльза выбежала на кухню и вскоре вернулась с бутылкой.

 — Вот спирт. А они спасут его? Он очень мучается?

 — Какое свинство! — тихо вымолвил Мишонне, который с самого начала разговора словно впал в прострацию.

Глядя ему в глаза, Мегрэ обратился к «гаражисту»:

 — Ну а с этим что?

 — Вы что, еще не поняли?

 — Почти понял. У перекрестка стоят три дома. Каждую ночь приезжают и уезжают какие-то странные машины. Главным образом, грузовики для перевозки овощей. Возвращаясь порожняком из Парижа, они забирают краденый товар. Дом Трех вдов не внушал никакого беспокойства. Но ведь оставалась еще эта вилла.

 — Не говоря уж о том, что нужен был почтенный господин для перепродажи некоторых вещей в провинции.

 — И Эльзе поручили, как говорится, «охмурить» Мишонне?

 — Точно. Какая же из нее красотка, если бы даже это у нее не вышло! Короче, он в нее врезался. Как-то ночью она его притащила с собой, он налакался шампанского, и мы его «сделали», в общем, уговорили работать с нами. Потом еще раз свозили в Париж. Получилась одна из наших самых веселых пирушек. А его жена думала, что он в инспекционной поездке. Короче, как говорится, влип человек. И самое смешное: он решил, что вот, мол, к нему пришла любовь и стал ревновать Эльзу, как школьник. Ну, обхохочешься! При его-то роже инкассатора… Тьфу!

Сверху послышался какой-то неясный шум, и Мегрэ увидел, как Эльза побледнела. Забыв о происходящем допросе, она стала напряженно вслушиваться.

— Крепче держите больного! — донесся голос хирурга.

Мегрэ посмотрел в окно. На белом гравии аллеи резво прыгали два воробья.

Комиссар снова набил табаком трубку, снова оглядел арестованных.

 — Остается одно: узнать, кто убил… Тихо!

 — За хранение краденого мне могут дать разве что…

Нетерпеливым жестом комиссар заставил Оскара замолчать и продолжил анализ событий: