Ночь на площади искусств

Ризенкампф уже видел себя в окружении репортеров. Он докладывает министру закона и порядка о разоблачении заговора. Министр внимательно слушает, одобрительно кивает, затем по-отечески хлопает его по плечу, слегка даже обнимает, под общие аплодисменты жмет руку и награждает серебряным орденом Святого Марка с крестом и мечами. Затем министр читает указ о назначении майора шефом городской полиции. Тут же стоит хамелеон-полковник с растянутой, как колбасная кишка, улыбкой. Он первым поздравляет Ризенкампфа, говорит, что теперь совершенно спокоен за городскую службу и наконец-то может уйти на покой.

Погасив разыгравшееся воображение, Ризенкампф еще раз перелистал паспорт Кувайцева и велел ему стать рядом с четой Ткаллеров.

— Так кто же вы такие, почтеннейшие? — обратился он к двум незнакомцам.

— Ваш будущий клиент, — кивнул в сторону майора Свадебный марш Траурному, — В прошлом, естественно, мой.

— В каком смысле? — не понял майор.

— Ну как же, у нас уже был разговор: бракосочетались шесть лет назад, двадцать седьмого июля, с девицей Евой Медисон. Не так ли, майор? В то время у вас, правда, было другое звание…

Ризенкампф был удивлен и не скрыл своего удивления.

Мало того, удивления не скрыл даже Траурный марш:

— Вы в самом деле всех клиентов помните с такой точностью?

Свадебный кивнул.

— Колоссально! — удивился еще раз Траурный, — Моя память в молодости тоже была хороша. Но теперь… — Он вздохнул и развел руками.

Майор начал сомневаться, что перед ним любители-детективы. Скорее всего, это все же люди из тайной полиции. Связываться с ними считалось делом нежелательным и просто неприятным. Картина, где министр награждает его орденом Святого Марка с крестом и мечами, несколько потускнела в воображении майора, но окончательно не пропала. Он даже пожалел, что взял поначалу резкий тон, даже заставил поднять руки. В шахматах активное начало — роковая ошибка! Ну ничего, если они в самом деле профессионалы, службу знают — поймут. Значит, допрос следует продолжать в любом случае.

— Итак, — с прежней решительностью потребовал майор, — попрошу ваши документы.

Марши молча переглянулись. Именно так в затруднительной ситуации они научились понимать друг друга. Свадебный пошарил под столом, чем-то щелкнул, достал партитуру в знакомом Матвею переплете и подал Ризенкампфу. Майор пролистал ее дважды, как бы пытаясь в большой книге отыскать маленькое удостоверение.

— Но это всего лишь ноты, — недоуменно констатировал майор.

— Да. Ноты. Других документов нет. И никогда не было.

Майор посмотрел на загадочного и, похоже, многолетнего, вруна, как бы изучая причины, заставляющие его лгать. Ничего не прояснив, прочитал вслух титульный лист:

— Феликс Мендельсон-Бартольди. Свадебный марш До мажор из сюиты к комедии Вильяма Шекспира «Сон в летнюю ночь». Гм… — задумался Ризенкампф, — Не собираетесь ли вы утверждать, что являетесь Феликсом Мендельсоном-Бартольди?

— Ни в коем случае.

— И на этом спасибо. Но кто же вы?

— Там написано.

Майор еще раз прочитал, но уже про себя.

— Неужели передо мной крупнейший знаток человеческой души Вильям Шекспир?

— Ну зачем вы так?

— Так кто же вы, любезнейший?

— Вы просили документы. Там написано черным по белому.

— Четырнадцать лет служу в полиции, но впервые мне вместо паспорта или водительского удостоверения предлагают ноты. А чего только не предлагали! — Майор обширным жестом нарисовал в воздухе необозримую картину, — Справку о беременности, свидетельство о браке покойных родителей, сборник сельскохозяйственных статей, фотографию годовалых близнецов, мятую газетную вырезку с чужим портретом, тыкву с собственного огорода. От вас, кажется, свет исходит? Голубоватый? Может, вы канонизированные святые? Были у меня и такие. Святой Лука. Любопытнейший старичок: десять крупных ограблений, по числу заповедей. Через него вышел на других божьих людей — апостола Павла, великомученицу Магдалину.

Майор говорил обо всем легко, как бы шутя. И взгляд его был добр, мягок, с лукавым прищуром. И вдруг плавное течение речи плотиной перегородила пауза. Взгляд сделался более внимательным, даже цепким. Вскоре глаза вовсе остекленели. Мол, что это вы мне голову морочите. Ведь я все о вас знаю до мельчайшей подробности. И вы сейчас сами признаетесь. Прием был отработан давно. И Ризенкампф знал, что мало кто может его выдержать. Но тут он неожиданно увидел полное спокойствие на лицах собеседников. Ни тени испуга. И это спокойствие посылало майору такую мощную ответную волну, что ему стало не по себе. Будто мощь, заложенная им в свой собственный взгляд, утроилась и возвратилась к нему бумерангом, грозя выбить челюсть или переломать ребра. Но майор все-таки выдержал ответную атаку и на ногах устоял, и постарался сделать незаметным свое поражение. Чуть отдышавшись, Ризенкампф продолжил разговор.

— Так кто же вы такой? — не оставлял он своих попыток добиться вразумительного ответа.

— Там написано, — издевательски, с улыбкой, повторил нарядный блондин.

— Гм… Вы не Феликс Мендельсон, не Вильям Шекспир… Других фамилий в нотах нет.