Ночь над прерией

— Вам, Бут, остается признаться, — сказал Эд, повернувшись к нему, — что вы под присягой сознательно дали ложные показания и вы своим поступком не только провоцировали, но и совершили преступление, а кроме того, еще сознательно лгали. У Кинга, как это установлено при допросах, не было времени отдать вменяемые ему в вину деньги, ведь лишь только он обнаружил их, как тотчас же был обвинен. Мы это дело исследуем в ближайшее время в возбужденном против вас процессе за фальсификацию и воровство. В этой связи полагается взять вас под стражу. Вы должны представить залог.

— Да, — пробормотал Бут.

Когда в этом возобновленном процессе Джо Кингу на основании доказанной невиновности был вынесен оправдательный приговор, Теодор Тикок тотчас покинул помещение. Учитель Бэлл вышел вместе с ним.

— Бэлл, — пробормотал Тикок, когда пробился со своим товарищем сквозь ожидающую снаружи толпу, — люди не годятся в математики. Они не точны. О, как мы все не точны!

— С безраздельным господством Евклидовой геометрии кончается и математика, Теодор. Нет больше никаких устоев, которые не качаются.

Бэлл взял Теодора в свой автомобиль.

— Несомненно, о нашем суде пойдут толки, будут говорить, что ты неосторожно давал под присягой показания. Лучше ты подавай сразу заявление об уходе на пенсию.

Теодор вздохнул. Раковина, в которой он жил, разрушилась. Он чувствовал себя как беззащитная улитка.

Гарольд Бут удалился не так скоро, как его бывший учитель математики. Он почувствовал, что стал для окружающих словно прокаженным. Вокруг него в зале образовалось свободное пространство. Никто не обращался к нему, никто даже не смотрел на него. Все расходились, когда он покидал здание суда. Он запрокинул голову назад, но от этой высокомерной позы только казался ниже ростом. Квини смотрела на него и с ужасом думала, на что он еще может быть способен. Большинству присутствовавших так и осталось непонятным, как это суд племени семь лет назад мог вынести такой несправедливый приговор. Председатель суда сам выглядел подавленным. Элизабет Холленд тоже молчала и была смущена. Она не могла себе простить, что за прошедшие годы сама глубже не вникла в причины происшедшего. Прежние ученики, мнением которых тогда никто не поинтересовался, восхищались Джо Кингом. В настоящий восторг привела молодых людей история с перочинным ножиком. Джо больших трудов стоило уклониться от многочисленных приветствий.

Когда помещение опустело, Крези Игл велел подвести себя к Квини.

— Через шестнадцать дней будет происходить слушание дела по обвинению Гарольда Бута в краже лошадей. Это небольшой срок, и мы оставляем его под залог на свободе. Мне говорят, что ты боишься его. Но что же еще может произойти?

— Шестнадцать долгих дней и ночей… — Квини прервалась, ей было неприятно категорично просить об аресте Гарольда: это потребовало бы нового решения суда, она и так подняла слишком много шуму из-за своего страха перед этим человеком, но, прежде чем уйти, она еще пробормотала: — Залог — это выдумка богатых белых людей!

Эд Крези Игл был поражен и, казалось, хотел еще что-то ответить, однако Квини не дала ему этой возможности, он так и остался стоять с открытым ртом, словно завяз ногами в глубоком песке.

Она пошла к мужу, Джо заправился, и оба поехали быстро домой. В пути они догнали «Студебеккер» Бута, вилявший из стороны в сторону. Джо дал газ и уловил момент, чтобы безопасно с ним разъехаться. Дома Квини рассказала, как происходил суд.

Снаружи на шоссе послышался гул мотора. Окуте подошел к щели в пологе типи и понаблюдал. Потом он вернулся к огню и сказал:

— «Студебеккер». Гарольд пьяный. Он погрозил наверх кулаком. Будьте осторожны, он что-то замышляет.

Джо вопрошающе взглянул на старика:

— Как это бывало в твои юные годы?..

— Когда я был молодым, я восемь лет преследовал своего большого врага, пока наконец его не настиг. А с одним койотом это продолжалось еще дольше.

— Иметь большого вооруженного врага! Я завидую тебе, Инеа-хе-юкан. Мои враги вне резервации вооружены, однако они не великие. У моего противника здесь есть обитая дверь, шариковая ручка и ложь. Они все еще со мной не покончили, и я с ними — тоже.

— Но для меня, мой сын Инеа-хе-юкан, что-то уже завершено. Начинается моя сто двенадцатая зима. И я хотел знать, найду ли я сына, в котором вновь возродится мой дух. Я нашел его.

В палатке было темно, но тепло, угли тлели, как обычно, и снаружи шевелились лошади.

Когда сон подавил все мысли, заснул также и страх Квини, и она грезила во сне. Но было ясно, что утром проснется также и ее страх перед Гарольдом Бутом.

СКАУТ