Ночь над водой

Первым делом она потребовала не выключать свет, когда они занимались любовью. Эдди это, правда, смутило, но ему нравилось видеть ее всю, хоть он этого немного стеснялся. Потом он заметил, что она не запирает дверь ванной, когда моется. Тогда он решил, что глупо ему запираться, если она этого не делает. А однажды она просто вошла голая, когда он мылся, и без всякого стеснения полезла к нему под душ. Эдди был не готов, он опять ужасно смутился, ведь ни одна женщина не разглядывала его так близко и откровенно с тех пор, как ему исполнилось четыре года. Ему было неловко смотреть, как жена намыливает свои бедра, подмышки, он даже сделал себе передничек из полотенца, а Кэрол-Энн было все нипочем, она только смеялась.

Потом она вообще стала ходить по дому голой. Вот и тогда, она сидела рядом в одной рубашке, что, по ее меркам, было вполне достаточно, а он не мог отвести взгляд от тонких, просвечивающих трусиков и того, что скрывалось за ними. Это еще что, бывало и покруче! Вот он, например, мирно варит на кухне кофе, а она заходит в одних чулках с резинками и начинает поджаривать на огне тосты. Или, например, он бреется, а она вдруг входит без лифчика и невинно начинает чистить зубки. А в спальню она порой заходила совсем обнаженной, принося ему на подносе завтрак. Неужели она стала нимфоманкой? Так, кажется, ребята называли девчонок с подобными замашками? Но в глубине души Эдди признавал, что ему это даже нравилось. Во всяком случае, он и мечтать не мог, что по его дому будет разгуливать такая пава, красавица-нимфа, и не кто-нибудь, а его Кэрол, просто удивительно.

За год постепенно изменился и он сам. Он стал настолько раскованным, что ходил уже голым из спальни в ванную и обратно, иногда спал без пижамы, а однажды, когда разгорячилась кровь, вообще овладел своей русалочкой прямо в гостиной, на кушетке — ничего, мебель хоть и старая, но выдержала.

Сначала он все время пытался решить, есть ли что-нибудь предосудительное, ненормальное в их поведении, но потом решил, что это, в конце концов, неважно. Они же взрослые люди и могут делать что хотят, если это никому не мешает. А когда он перестал задавать себе вопросы, то вкусил настоящей свободы, словно птичка, выпорхнувшая из клетки. И это было прекрасно, изумительно.

Он сидел рядом с ней, наслаждаясь их близостью, из распахнутых окон в комнату проникал теплый приятный ветерок, пахло свежестью и смолой. Его чемодан был давно собран, через несколько минут он отправится привычной дорогой в Порт-Вашингтон. Кэрол-Энн оставила компанию «Пан Ам» — она не смогла жить в штате Мэн, а работать в Нью-Йорке, и поэтому устроилась в крупный магазин в Бангоре. Эдди как раз хотел поговорить с ней насчет ее работы, перед тем, как уедет.

Кэрол-Энн вдруг оторвалась от журнала «Лайф».

— Да, я тебя внимательно слушаю.

— Я ничего не сказал.

— Но хотел сказать, правда?

Он улыбнулся.

— Как ты догадалась?

— Эдди, ты ведь знаешь, я слышу, как работают твои извилины, словно тихонько стучит мотор. Ну, в чем дело?

Он напустил на себя важный вид, мягко взял ее за живот, провел теплой рукой по пупку.

— Я хочу, чтобы ты бросила работу.

— Еще рано.

— Нет, не рано, в самый раз. Экономически мы выдержим. Я хочу, чтобы ты больше заботилась о своем здоровье.

— Я и забочусь. Не волнуйся, когда придет время — брошу.

Он почувствовал себя уязвленным.

— Я думал, ты только обрадуешься. Что тебя удерживает?

— Во-первых, нам нужны деньги, а потом, должна же я что-то делать.

— Я же сказал, экономически мы…

— Ладно, перестань, я устала.

— Другие жены вообще не работают.

Она повысила голос.

— Эдди, почему ты так хочешь связать меня, лишить самостоятельности?

Он и в мыслях ничего подобного не держал, поэтому ее слова оскорбили его.

— Ты только из упрямства перечишь мне.

— Я не перечу. Просто не хочу сидеть без дела, как калека.

— Тебе нечего делать?

— А что ты можешь мне предложить?

— Вяжи костюмчики для малыша, готовься к появлению на свет нашего ребенка, делай запасы, наконец…

Она кисло улыбнулась в ответ.

— Перестань, ради бога.

— Что я такое сказал? Почему, черт побери, ты говоришь умные вещи, а я все время несу чепуху?

— Потому что всему свое время. Пойми, и пеленки, и бессонные ночи, и волнения — все это будет, а сейчас я, может, хочу насладиться последними несколькими неделями свободы.

Эдди обиделся, и сильно. Он даже не стал продолжать, просто взглянул на часы.

— Мне нужно спешить на поезд.

Кэрол-Энн выглядела расстроенной.

— Не сердись, — сказала она просительным тоном.

Но он уже рассердился.

— Наверное, я просто дурак, ничего не понимаю.

— Знаешь, мне нужно хоть немного свободы.

— Ладно, все ясно, считай, что я ничего не говорил. — Он встал, пошел на кухню, где на крючке висела его летная куртка. Эдди чувствовал себя неважно. — Вот так всегда, хочешь, как лучше…

Она притащила из спальни его чемодан, пока он надевал свою куртку. Затем подставила ему щеку, но он только коснулся ее губами.

— Не надо, не уходи вот так.

Но он был уже за дверью.