Ночь нежна

Испытывая смутную неловкость за Маккиско, Розмари, с виду спокойная, а на самом деле чувствовавшая себя как на раскаленных углях, ждала возвращения Дика Дайвера. Со своего места за почти опустевшим столом, где, кроме нее, оставались только Барбан, Маккиско и Эйб, она смотрела на каменную террасу в конце дорожки, окаймленной тенистыми миртами и папоротниками, любовалась профилем матери на фоне освещенной двери и уже готова была направиться туда, когда из дома поспешно выбежала миссис Маккиско.

Она казалась очень возбужденной. По тому, как она молча выдвинула стул и плюхнулась на него, тараща глаза и безмолвно шевеля губами, было нетрудно догадаться, что ее распирает от новостей, поэтому, естественно, все взгляды устремились на нее, когда муж обратился к ней с вопросом: «Что случилось, Вай?»

– Господи… – вымолвила она наконец и, повернувшись к Розмари, повторила: – Господи… Нет, ничего. Я не могу вам рассказать.

– Вы среди друзей, – подбодрил ее Эйб.

– Ох, там, наверху, я видела такую сцену, мои дорогие…

Загадочно тряся головой, она запнулась и как раз вовремя, потому что Томми уже встал и с ледяной вежливостью заметил:

– То, что происходит в этом доме, обсуждать не рекомендуется.

VIII

Вайолет громко, тяжело вздохнула и усилием воли сменила выражение лица.

Наконец вернулся Дик; с безошибочной интуицией почуяв неладное, он словно рефери на ринге вклинился между Барбаном и Маккиско и заговорил с последним о литературе, нарочито изображая полную неосведомленность и любознательность, чем подарил ему на миг вожделенное ощущение собственного превосходства. Все медленно двинулись к террасе, неся фонари – кто же откажется помочь осветить путь в темноте? Розмари тоже несла фонарь, терпеливо отвечая на неиссякающие вопросы Рояла Дамфри о Голливуде.

Теперь-то, думала она, я точно заслужила право побыть с ним немного наедине. Он должен это понимать, потому что живет по тем же законам, каким учила меня мама.

Розмари оказалась права – вскоре, оставив собравшуюся на террасе компанию, Дик, бережно поддерживая, повел ее к обрыву даже не по ступенькам, а скорее по располагавшимся на разных расстояниях друг от друга выбоинам в скале, по некоторым из них она спускалась не без труда, на другие легко спрыгивала.

Они стояли, глядя на Средиземное море. Далеко внизу последний туристский кораблик с Леринских островов плыл через бухту, словно улетевший у кого-то на празднике Четвертого июля воздушный шар по небу. Он скользил между чернеющих островов, мягко рассекая темную морскую гладь.

– Теперь я понимаю, почему вы так говорили о своей матери, – сказал Дик. – Думаю, она очень правильно ведет себя с вами. Подобная родительская мудрость – большая редкость в Америке.

– Моя мама – совершенство, – благоговейно произнесла Розмари.

– Я говорил с ней о некоторых своих планах, и она сказала, что только от вас зависит, сколько вы еще пробудете во Франции.

От вас, едва не призналась вслух Розмари.

– Так вот, поскольку здесь все подошло к концу…

– К концу? – встрепенулась она.

– Эта часть лета подошла к концу. На прошлой неделе уехала сестра Николь, завтра уезжает Томми Барбан, в понедельник – Эйб и Мэри Норт. Вероятно, нас ждет еще много интересного, но уже не здесь. Сентиментальное увядание не по мне, я хотел, чтобы эта часть лета завершилась бурно – затем и устроил эту вечеринку. Это я к тому, что мы с Николь собираемся в Париж – проводить Эйба Норта, он отплывает в Америку. Не хотите ли и вы к нам присоединиться?

– А что сказала мама?

– Мне показалось, ей очень понравилась моя идея. Сама она ехать не желает, но хочет, чтобы вы поехали.

– Я не была в Париже со времен моего детства, – сказала Розмари. – Оказаться там с вами было бы чудесно.

– Очень любезно с вашей стороны. – Ей показалось или в его голосе действительно вдруг послышались металлические нотки? – Конечно же, мы с любопытством наблюдали за вами с самого момента вашего появления на пляже и решили – особенно в этом была уверена Николь, – что эта ваша живость и энергия – от профессии. Один человек и даже небольшая компания не способны ее исчерпать.

Интуиция подсказывала ей, что таким образом он старается незаметно переключить ее внимание на Николь, и притормозила, не собираясь, однако, менять колею.

– Мне тоже хотелось познакомиться с вашей компанией – особенно с вами. Я ведь уже сказала, что влюбилась в вас с первого взгляда.

Тактика была выбрана правильно. Но необъятность пространства между небом и землей уже охладила его разум, подавила импульс, побудивший его привести ее сюда, заставила осознать избыточность ее откровенности и возвести заслон перед этой незапланированной сценой с непредусмотренными репликами.

Теперь он пытался сделать так, чтобы она пожелала вернуться в дом, но это было трудно, да и самому ему не хотелось терять ее. Она лишь ощутила легкий холодок, когда он добродушно пошутил:

– Сами вы не решите, чего вам хочется. Пойдите спросите об этом свою маму.