Ночь огней

— Я на диете, — сообщила Джоди. — Возможно, дело в этом.

Вонни понизила голос.

— Надеюсь, ты не беременна?

— О господи, ты совсем как моя мамочка, — простонала Джоди.

— Вот как? — уязвленно отозвалась Вонни.

— Я принимаю таблетки, ясно?

— Это твое дело. Забудь, что я спросила.

— Слушай, — сказала Джоди, — тебе больше не о чем беспокоиться.

— А о чем я должна была беспокоиться раньше? — спросила Вонни.

Они услышали, как Элизабет Ренни задвинула в кабинете ящик бюро.

— Ни о чем, — ответила Джоди, имевшая в виду Андре.

— Ясно, — сказала Вонни.

Неужели единственное, что у них было общего, — это любовь к одному мужчине? Джоди больше не напоминает Вонни ее саму в молодости. Вонни видит совсем другую женщину, едва ли знакомую.

Перед уходом Вонни быстро обняла Джоди.

— Не надо меня сторониться, — сказала она.

— Конечно, — согласилась девушка, хотя обе знали, что Джоди превратилась в незнакомку.

Единственный, с кем Джоди может обсуждать великана, — это Саймон. Сперва она избегала его, но Саймон все время мчался к ней через лужайку. Он хочет знать все. Джоди забавляет, что такой малыш, как Саймон, может быть настолько дотошным. Какой у великана размер обуви? Он может достать до неба? Какого он был роста в пять лет? Джоди не уверена, что Саймон правда верит в великана. Возможно, он считает, что им снится одинаковый сон. Она рассказывает ему, что в десять лет великан уже был ростом со взрослого мужчину. Рассказывает, что он может достать до облаков. Разговоры о великане странно успокаивают Джоди, даже когда она превращает его в сказку. Время от времени она рассказывает Саймону частицу правды. Курицы во дворе у великана рыжие; латук и горох в огороде уже пустились в рост; его серый дом стоит на Саут-роуд, но прячется в низине, за белыми акациями с перистыми листьями.

Всю весну Джоди не вылезает из постели великана. Она покидает бабушкин дом вечером в пятницу и возвращается только утром в понедельник. Они не пытаются понять, что с ними происходит, не спрашивают друг друга, надолго ли это. В последнюю неделю учебы Джоди может говорить только шепотом. Ее волосы сбились в колтуны. Она прячет шапочку и мантию на чердаке. Выпускной помечен в ее календаре как последний день жизни. Ее вытолкнут в неведомое будущее. Ее чувства к великану станут болезненным воспоминанием. Она не говорит ему о конце семестра в надежде, что он не заметит ее терзаний. Наконец она сообщает великану, что не сможет с ним встретиться в выходные.

Он не спрашивает почему.

— Разве ты не боишься, что я пойду на свидание с другим? — интересуется Джоди. — Может быть, я уже не вернусь.

— Я не могу тебя заставить, — говорит великан.

— Нет, можешь, — возражает Джоди. — Если тебе не все равно.

Великан сидит на кровати, отвернувшись от Джоди. Девушка смотрит на его спину и понимает, как ранила его. Она ужасна. Она чудовище. До встречи с ним она не понимала, что такое красота.

— У меня выпускной, — объясняет она. — Родные приедут.

— Жаль, я не могу пойти.

— Не много потеряешь, — заверяет Джоди.

Лора и братья Джоди приезжают поздно вечером в пятницу. Отец Джоди и его подружка Робин останавливаются в гостинице «Келли-хаус» в Эдгартауне. Лора знает об этом, и чем больше пытается скрыть свое расстройство, тем оно заметнее. Она привезла два больших чемодана, в каждом по восемь смен одежды. Она сделала мелирование, и Джоди не рискует говорить, что светлые пряди похожи на проседь и только делают ее старше. Джоди везет как утопленнице — именно на ее выпускном мать впервые встретится с подружкой отца, которой двадцать восемь лет.

Лора входит в дом и цепко оглядывается по сторонам. Она протягивает Джоди коробку, обернутую розовой бумагой. Внутри — подарок на выпускной, платье, купленное в Бостоне. Джоди благодарит мать и, когда Лора обнимает ее, понимает, что мать вот-вот сорвется. Марк и Кит заразились ее напряжением и только подливают масла в огонь. Они без умолку препираются и все делают наперекор. Джоди приготовила на ужин жаркое в горшочках, но никто не ест.

— Я не буду осуждать вашего отца, — говорит Лора детям.

— Мудро, — одобряет Элизабет Ренни.

— Вот мерзавец! — вырывается у Лоры, как только мальчики поднимаются наверх.

Она опускает голову, слезы капают на тарелку.

— Не плачь, мама, — просит Джоди.

— Я не плачу, — рявкает Лора.

Джоди смотрит через стол на бабушку.

— Надеюсь, у нее роман с мужчиной лет на двадцать младше Гленна, — говорит Элизабет Ренни.

Лора смеется, ее голос осекается.

— Между прочим, он винит меня за то, что Джоди не собирается в колледж.

В попытке спрятаться Джоди относит тарелки на стойку. Она отскребает их дочиста и складывает стопкой.

— Ты не можешь остаться здесь навсегда, — говорит ей Лора.

— Можно прожить и без колледжа, — замечает Элизабет Ренни.

— Ну конечно, — вскипает Лора. — Ты хочешь, чтобы она осталась. Как хотела, чтобы я осталась, и плевать тебе было, чего хочу я.

Обе знают, что это неправда, но Элизабет Ренни задается вопросом: не ее ли вина, что Гленн спит с двадцативосьмилетней девушкой?

— Извини, — говорит Лора.