Ночь огня

С трудом пробираясь сквозь толпу, я медленно обошел всю церковь. Рины не было. Будь она здесь, ее остроносое личико мелькнуло бы где-то. Более того, я не сомневался, что она стала бы искать меня и наверняка нашла бы. По всей вероятности, она сильно провинилась, раз мать не выпустила ее из заточения даже в честь праздника. А вдруг ее поймали, когда она гуляла с незнакомым мужчиной в Турунчлуке или где-то еще? Если верить Стематуле, от этой девушки можно было ожидать чего угодно.

Я наступил на ногу какой-то пожилой мадам, а когда просил прощения, невольно глянул в толпу и увидел, что незнакомка смотрит на меня из дальнего угла церкви.

Я недоумевал: к чему это внимание, ведь раньше, в саду, она была так холодна со мной? Но стоило мне перехватить взгляд, она внезапно отвела глаза и как будто попыталась спрятаться за колонной. Все это было довольно странно.

Служба подошла к кульминации. Священник в роскошной, расшитой золотом пелерине поверх облачения громко говорил какие-то слова, вероятно преисполненные значимости, а соседские дети в вышитых шелковых жилетках поверх рваных роб хором вторили ему.

В толпе коленопреклоненных прихожан я различил лица некоторых своих подруг.

Вот Марьянти стоит впереди других, а на ее великолепные волосы ложится отблеск пламени свечей, вот Еленица — она то и дело подносит платок к глазам, Стематула с нарядной свечой, которую я ей купил. Она держит ее чуть выше головы, словно бросая вызов всей церкви... Бедная Стематула, этой ночью дорогая свеча позволила ей единственный раз в жизни оказаться впереди всего квартала. Вторая свеча покачивалась у меня в руке, словно посох. Опасаясь сплетен, я не осмелился зажечь ее. Столкнись я с Риной, я, может быть, отдал бы свечу ей, но теперь я точно знал, что Рина уже не придет. Несомненно, в этом деле был замешан мужчина. Может, какой-то похотливый уличный торговец, из тех, что бренчат мелочью в кармане шаровар, или задиристый молодой грек, оборванец из соседнего дома...

От запаха ладана и пота у меня запершило в горле, глаза начали слезиться. Пока я пробирался к двери, я вновь глянул туда, где стояла незнакомка, и опять заметил, что она смотрит на меня. Хотя вокруг было столько интересного.

Планы изменились. Дойдя до двери, я повернул назад и медленно, шаг за шагом, стал приближаться к тому месту, где стояла она.

Девушка смотрела в другую сторону, и я был абсолютно уверен, что она ни за что не обернется. Но так отчетливо я чувствовал, что ей известно о моем медленном приближении и о тех усилиях, которые я прилагал, чтобы пробраться сквозь толпу.

Вскоре нас разделяли всего восемь-десять шагов, и только тогда я остановился и взглянул на нее без всякого смущения. Смущаться было нечего — прихожан интересовало только красочное огненное действие, сопровождаемое песнопениями. Она знала, что я не отрываю от нее глаз, но, разумеется, не смотрела на меня.

Ее лицо в профиль напоминало лик Богородицы с младенцем на руках, изображенной на противоположной стене: лицо маленькой девочки и молодой женщины одновременно. Несмотря на жару, голова девушки была покрыта черным кружевным платком.

На ней был серый мужской плащ с поднятым воротником, из-под которого виднелся подол темно-синей плиссированной юбки и замшевые черные туфли на высоких каблуках.

Выходя из церкви, я вновь столкнулся с ней. На этот раз девушка открыто, без стеснения кивнула мне и исчезла в толпе вместе с подругами, которые вновь столпились вокруг нее.

На следующее утро я подозвал к себе Стематулу, чтобы задать вопрос:

— Ты все знаешь, Стематула... Я хочу спросить у тебя кое-что. Но если ты не ответишь честно, ссоры не избежать.

Девушка подняла на меня изумленные глаза и усмехнулась:

— Зачем же мне вам лгать, Кемаль-бей?

— Даешь слово?

— Даю...

— Ты знаешь, о чем я хочу спросить?

— Знаю... Вы спросите, где Рина.

Я растерялся. Стематула так быстро разгадала мой секрет и имела наглость так открыто говорить об этом, что я не мог скрыть досаду. Немного жестко я произнес:

— Что ты хочешь сказать, Стематула?.. Какое мне дело до Рины? С чего я должен спрашивать о ней у тебя?

Стематула прекрасно поняла, что моя ярость — не более чем следствие удивления, поэтому ответила, глядя мне прямо в глаза:

— Кемаль-бей, вы что думаете, я не знаю?

— О чем?

— Хотите, чтобы я сказала?

Положение становилось опасным. Нужно было спасать девушку во что бы то ни стало.

Я еще больше повысил голос и произнес таким тоном, словно отчитывал служанку:

— Молчи, и слышать не хочу этих глупостей. Я собирался спросить совсем о другом. А ты плетешь неизвестно что. При чем тут Рина? И зачем я с вами общаюсь! — И, не оборачиваясь, я быстро пошел прочь.

Стематула замерла на мгновение, а затем последовала за мной:

— Извините, Кемаль-бей... Вы сердитесь на меня? Что я такого сделала?..

Было понятно, что опасность миновала, и я остановился:

— Как тебе не стыдно, Стематула. Рина, ты, Пица, Марьянти, Еленица — все вы подруги... Мы постоянно вместе смеемся, перешучиваемся... Разве можно говорить такие гадости?

— А что я сказала?