Ночь Охотника

– Расскажи подробнее. – Энтрери оперся руками о шею своего магического адского жеребца и наклонился вперед; очевидно, слова монаха забавляли его.

– Вааса кишит этими тварями, – объяснил монах. – Они весьма жестокие, и известно, что даже царапина когтя йети приводит к болезни и мучительной смерти – в случае, если тебе повезет и он не сожрет тебя живьем.

– Никогда о таких не слышала, – заметила дворф.

– Я тоже, – добавила Далия.

– Тогда давайте надеяться, что это просто призрак, примерещившийся усталому монаху на грязной троне, – проворчал Афафренфер и двинулся вперед.

– Ну что ж, поскольку вы двое сидите высоко, а не ползете по грязи, как остальные, советую внимательно оглядывать горизонт, – сказал Эффрон. В его голосе ясно слышалось пренебрежение – следствие общего недовольства, царившего в отряде с тех пор, как они покинули Десять Городов. Особенно резкие противоречия возникли между калекой-тифлингом и его матерью, Далией.

Далия в ответ на эти слова окинула колдуна жестким, злым взглядом, но Энтрери, по-прежнему склонившись к гриве лошади, насмешливо улыбался.

Тропа сужалась, они начали подниматься в гору среди лабиринта покосившихся валунов, и поэтому все нервничали: огромные камни могли служить прекрасным укрытием для хищников. Вскоре тропа выровнялась, затем начала спускаться в ущелье, окруженное высокими горами. Любой путешественник, проходивший через перевал, невольно воображал, что высоко над головой притаились враги, готовые обрушить на него дождь смертоносных стрел или град камней.

Энтрери и Далия ехали во главе отряда на адском жеребце, и этот выбор оказался удачным. Едва отряд успел выйти на ровную дорогу, которая хотя и стала шире, но была усеяна камнями, как земля разверзлась у них под ногами. Из своей засады – озерца грязи – выскочило огромное волосатое мускулистое существо.

Тварь походила на помесь высокого мужчины и могучего медведя, и в мгновение ока она выпрямилась во весь рост, высоко подняла над головой мощные руки с грязными когтями и приготовилась к нападению.

Адский жеребец встал на дыбы, выпустил из широких ноздрей облачка черного дыма, но не испугался, как испугалась бы на его месте обычная лошадь. Адские жеребцы не ведают страха – только ярость.

Далия ловким движением скатилась с крупа животного, когда то подняло над землей передние копыта. Она приземлилась на ноги, но едва не поскользнулась на размякшей земле и быстро отскочила в сторону, чтобы ее не затоптал приготовившийся к бою адский жеребец. Она хотела было обойти лошадь и Энтрери, чтобы напасть, и уже приготовила свой магический посох, состоявший из четырех секций, но в этот миг услышала сзади оклик Амбры. Машинально обернувшись, Далия увидела, что йети вышел на охоту не один.

Тундровое чудовище сумело так искусно замаскироваться, что никто не заметил его. Однако, несмотря на неожиданное нападение, Энтрери удалось удержаться в седле, хотя и в последнюю минуту; он крепко ухватился за поводья и изо всех сил прижал их к груди.

Йети опустил на адского жеребца когтистые лапы, а тот, в свою очередь, пнул неприятеля передними копытами. Чудовище заворчало, отброшенное этим ударом назад, а адский жеребец испустил потусторонний пронзительный вопль, в котором, возможно, звучала и боль, но прежде всего – гнев.

Конь опустился на четыре ноги и попятился так резко, что Энтрери едва не перелетел через его голову; впрочем, он лишь сильно ударился лбом о шею скакуна. Ассасин почувствовал, как горячая кровь струится из разбитого носа, ощутил резкую боль; затем конь прыгнул вперед, чтобы сразиться с врагом, и наездник отчаянно вцепился в поводья.

Энтрери помотал головой, чтобы разогнать пелену перед глазами, и, не желая быть затоптанным двумя монстрами, бросился вниз за мгновение до того, как могучие противники столкнулись. Рухнув на землю, он перекатился среди луж и вязкой грязи и едва успел подняться на одно колено, как за спиной у него в воздух взметнулся фонтан сырой земли и камней, и из засады выбрался второй йети. Монстр возвышался, словно гора, над человеком, стоявшим на одном колене и казавшимся совершенно беспомощным.

Эффрон, замыкавший группу, резко развернулся и увидел, как очередной йети выскочил из-за высокого валуна и взобрался на камень. Тварь выпятила могучую грудь и оглушительно взревела.

– Вопи громче, – невозмутимо вымолвил Эффрон и направил на врага свой костяной посох; из посоха, точнее, из глазниц небольшого черепа, венчающего заколдованное оружие, вырвался поток темной магической энергии.

Луч ударил йети в брюхо, его бурая шкура зашипела; и действительно, монстр взревел еще громче, пошатнулся и едва не свалился с камня.

Эффрон, не дожидаясь, пока существо придет в себя, сотворил свое излюбленное заклинание, и тело его стало плоским, двумерным, похожим скорее на тень, чем на живое существо. Колдун-калека просочился сквозь камни и ушел под землю, а йети заревел еще громче – на сей раз от злобы.