Ночь падающих звезд. Три женщины

— Мм? — Он не мог открыть глаза. Свет луны сквозь окно падал на его лицо.

— Я пришла к тебе. Подвинься-ка!

Он и не думал двигаться.

— Но мы ведь не должны… А если откроется дверь и войдет Хабердитцель…

— Он уехал. Да и телевизионщиков здесь нет.

— Разве мы не обещали здесь больше не…

— Папа отправился за своей невестой, с этим Лусианом. Мы одни в доме. Да подвинься же наконец.

Вероломство не было присуще Максиму. Он был очень добросовестным и обладал тем, что некоторые мужчины называют «честью». Самым бесполезным, по мнению Амелии, что только есть. Нечистая совесть — это изобретение человечества, на самом деле ее не существует. Во всяком случае, для нее.

Только она сбросила халат, как раздался звонок.

— Ха, что бы это значило? — возмущенно воскликнула она.

— Твой отец, — пробормотал Максим, поспешно натягивая на себя одеяло. — Он забыл ключ!

— Черт побери, да проснись же! Отец никогда не звонит по ночам!

Бедный Максим принял снотворное, чтобы хорошо выспаться. Он хотел сдержать свое слово. Обещано значит обещано.

Вновь раздался звонок. Вздохнув, Амелия натянула халат и поспешила к входной двери.

— Ах, Амелия, слава Богу! Что за день сегодня, что за ночь!

Дуня Вольперт бросилась в ее объятия. Несколько ниже Амелии, изящная и подвижная, она отличалась от ее матери.

— Мне надо пройти к твоему отцу. Он уже спит?

— Его здесь нет. Он отправился на твои поиски и находится сейчас в Штутгарте.

— Где он? Можно войти? Ах, прости, Амелия, ну что за день!

— Ты уже говорила это.

Дуня, в черном брючном костюме и белом галстуке, придававшем солидность ее грациозной фигуре, бросилась в кресло.

Амелия ощутила укол ревности, но подавила в себе это чувство. Сколько она себя помнит, Дуня всегда стояла между ними: эта маленькая энергичная личность с приветливым лицом, настолько околдовавшая отца в юные годы, что он оставался верен ей всю жизнь. Вот и теперь она создавала сумятицу. Хорошо бы, чтобы свадьба не состоялась. Хотя, с другой стороны…

— Начиная с полудня мы ожидали тебя, — принялась рассказывать Амелия. — Гости уже собрались, даже гитара здесь, и только тебя нет. Папа был вне себя.

— Знаю, знаю!

Дуня была изящной, с тонким лицом. А сейчас Амелия обратила внимание на ее своевольный рот и невероятно хрупкие пальцы. Она давно не видела Дуню и поразилась, как той удалось так хорошо сохраниться.

— Послушай, что за удивительная история!

И Дуня рассказала о Грунер-Гроссе, герцоге Генри и замке в Шотландии, куда она должна уехать. Уже завтра. А тут эта свадьба…

— Что же мне делать? — обратилась она к Амелии, как будто та была много старше ее. — Если любишь свою профессию, но и мужчину тоже?…

Амелия смотрела на нее, высоко подняв брови.

— Последовательность твоих слов говорит сама за себя. Сначала ты назвала профессию.

— Ах, — покачала головой Дуня, — не обращай внимания.

И все же, несмотря на все, они чувствовали себя близкими друг другу. Обе любили Теобальда. Каждая по-своему. Обе были тщеславными. Амелия тоже мечтала когда-нибудь стать самостоятельной, получить практику. И к этому она стремилась более, чем к совместной жизни с Максимом. С Максимом — в респектабельном доме на Земмеринге, с милыми, — ах! — такими очаровательными детками. Она понимала Дуню.

— Поезжай в Шотландию, — заключила Амелия, присев рядом с Дуней и кладя руку на ее хрупкие плечи. — Объясни все папе, только спокойно. Он поймет, ты же знаешь.

— Это так, Амелия, но до известной степени.

— А через три недели ты вернешься, — продолжала Амелия. — Посуди сама, сейчас лето. На следующей неделе начнутся каникулы. И Максим сможет взять отпуск. Что я хочу сказать: мы опять приедем на свадьбу. Ну что, приемлемо?

В темных глазах Дуни зажглась надежда.

— Если бы твой отец посмотрел на все нашими глазами!

— А он и посмотрит, уверяю тебя.

Амелия подавила в себе чувство ревности; она хотела помочь Дуне. Кроме того, свадьба сама по себе не являлась чем-то особенным. Даже своей собственной она не слишком жаждала. Очень уж много разрушенных браков. К чему тогда все эти затраты? Любить друг друга и жить вместе — разве этого недостаточно? Правда, если тянется это годами, как у Дуни с отцом, они хотят, естественно, оформить отношения — со штампом и подписями. Да ради Бога.

— Ты такая милая, Амелия. — Дуня расцеловала ее в обе щеки. — Благодарю тебя.

Кто-то открыл входную дверь, и в следующий момент в комнату, слегка пошатываясь, вошел Тео. Рядом с ним был Лусиан.

— О, любимый, что за ночь нам выпала! — воскликнула Дуня и бросилась к онемевшему от потрясения Тео.

— Привет, тетя Дуня. — Лусиан выступил вперед, преградив ей дорогу и нарушив тем самым церемонию встречи, а затем добавил: — Твой Тео пьян.

Невозможно поверить: он, почти трезвенник?!

Тео стоял рядом. Глаза его, исполненные тоски и упрека, смотрели на Дуню. На губах блуждала легкая, счастливая улыбка, почти незаметная, предназначенная Дуне.