Ночь падающих звезд. Три женщины

А потом вышел Лусиан Вольперт. Он пел о Берлине без стены: «Ни любимец в Крейцберге, ни ангел в Кице…» Как тяжело объединяться и как легко глумиться друг над другом; восточники и западники — так мало жилого пространства на всех… Он пел совсем просто, без жеманства, излучая свет. Да, в нем что-то было. Серьезный текст. Хриплый, мягко окрашенный, с лирическим звучанием голос. Когда-нибудь, через десять лет, а может больше, ему все удастся и он станет и любимцем в Крейцберге, и ангелом в Кице. Тогда будет все возможно, тогда упадет последний камень из стены. «А я? — спрашивает бабушка Краузе из Кица. — Что со мной будет?» Вопрос, адресованный голубому вечернему небу.

Раздались оглушительные аплодисменты и выкрики. Лусиан, прозванный друзьями Лулу, стоял, слегка опираясь на гитару, и улыбался. Тео, высоко подняв руки, не переставая хлопал. Мысли его были о Дуне. Как бы она сейчас радовалась успеху этого мальчишки!

А может, и нет. Ведь они не так-то часто встречались до сих пор. Может, Дуне было бы безразлично, аплодируют ему или нет. В данный момент она пребывала вместе со своим герцогом Генри в мрачном замке. Кем был этот человек — была ли у него семья — жена и дети, молод он или стар?

Своего племянника он хотел привезти из Америки или откуда там еще?… И здесь тоже племянник.

Мир, полный племянников!

Неожиданно боль пронзила сердце Тео и опустилась ниже. Он положил руки на желудок и весь сжался. К счастью, никто ничего не заметил, внимание всех было приковано к сцене.

А там как раз появилась девушка по имени Нини. И она пела: «Господи, до чего же сперма противная!»

Мелодия, простая и напевная, вызвала реакцию зала. Все начали хлопать в такт, а припев подпевать.

Затем на сцену выскочил пожилой шоумен, сел за рояль и принялся лихорадочно играть, вставляя какие-то слова. Люди смеялись. Тео не понимал ни слова. Ему хотелось домой, в свою мастерскую, или забраться в постель. Желудок болел все сильнее.

Гитта, переполненная впечатлениями, подтолкнула его в бок и проговорила:

— Здорово, правда?

Наконец представление подошло к концу, и Тео, посмотрев в сторону, обнаружил Дуню. Она стояла в полутьме около сцены и смотрела на него. Затем подняла руку и махнула ему.

— Привет, — радостно воскликнула она. — Что за сюрприз!

Тео вскочил и побежал к ней. И тут он вдруг увидел, что это вовсе не Дуня, а какая-то совершенно незнакомая женщина, просто немного похожая на нее, во всяком случае, фигурой. Брючный костюм, белая блузка, зачесанные со лба волосы.

— Простите, — пробормотал Тео. — Я ошибся.

— Я тоже, — улыбнулась женщина, что ей удивительно шло. — Простите.

Оба смутились. К счастью, Хабердитцель, любезничавший с Лоттой, ничего не заметил.

— Мне очень жаль, — Тео пытался найти выход из создавшейся ситуации — Как неудобно!

— Нет, совсем, нет. Такое случается.

Она внимательно смотрела на него. Нечто произошло между ними, что сблизило их. Интересно, она здесь тоже одна?

Подошли трое парней из группы «Эмиль и детективы» и заговорили с ней, но вскоре распрощались.

— Трое молодых друзей, — пояснила она, как будто должна была отчитываться перед ним. — Я помогала им готовиться к выступлению.

Тео сделал попытку уйти, но она задержала его. Свет прожекторов падал на их лица.

— Минутку, пожалуйста, — попросила она, озабоченно глядя на него. — Вы немного бледны. Вам нехорошо?

Они неподвижно стояли друг против друга. «Я должен подойти к Лусиану, — думал Тео, — поздравить его. Я должен…»

Он слышал, как Хели звал его. Потом к нему присоединилась Гитта. Они искали его, как потерявшегося ребенка.

— Вы хотите, чтобы вас нашли? — спросила незнакомка.

— Ради всего святого, нет!

— Тогда пошли, быстро. — Она потянула его в кусты. — Тео, это вы?

Он представился.

— Профессор Фукс — автор таинственных полотен, коллажей — это вы?

Тео кивнул, не скрывая своей радости по поводу ее осведомленности.

— Мне нравятся ваши картины, — призналась она. — Бывала я и на выставках, где они вызывали жаркие дискуссии. О них спорят, о ваших картинах.

— Я знаю. — Он улыбнулся, польщенный. — И так приятно познакомиться с человеком, которому они нравятся.

Она тоже назвала свое имя — Никола Штанци.

— Никола через латинское «к». — Смущенная улыбка приподняла уголки ее губ.

Они лихорадочно искали укрытие, поскольку Хабердитцель в окружении обеих молодых дам находился уже совсем рядом. Выкрикивая его имя, они постепенно исчезли в толпе.

— У вас кто-то выступал здесь? — спросила Никола с латинским «к».

— Лусиан Вольперт. Он пел «Ни любимец Крейцберга…»

— Одаренный юноша. — Никола вылезла из кустов, отряхивая листья и веточки из волос и с костюма. — Ваш сын?

— Племянник. — Тео посмотрел на сцену. — Собственно, не совсем племянник. Им он должен был бы стать только завтра.

— Не понимаю.

— Завтра я должен был жениться. И тогда «любимец Крейцберга» стал бы моим племянником, а пока он только племянник моей невесты. Но, к сожалению… — Тон его принял саркастический оттенок, как будто он находил ситуацию чрезвычайно забавной, — Она улетела. В Шотландию. В какой-то старый замок, чтобы реставрировать фарфор.

— Не может быть!