Ночь падающих звезд. Три женщины

Профессор! Он еще был одет, поверх полосатой рубашки — темно-голубой пуловер. Он выглядел спортивно, очень смущенно и не очень счастливо. Она извинилась за свой вид, пошутила по поводу тюрбана и беспорядка, надеясь, что он улыбнется, однако он оставался серьезным. Тео присел на краешек стула, который она быстро освободила, и огляделся.

— Вереск. — Он откашлялся, не зная, как обратиться к ней: на «ты» у него еще не очень получалось, — В ночь падающих звезд ты подарила мне букет вереска. Я украсил им вырез твоего платья. Несколько старомодно, как в старом фильме… — Он сбился, но затем вновь собрался и спросил: — Он еще у тебя, букет, или ты его выбросила?

— О Господи, да. — Пожав плечами, она села напротив него на заваленную вещами кровать. — Выбросила. Нельзя же все подбирать, верно?

Звучало как отказ, хотя и было произнесено дружеским тоном. Тео понял. Яснее высказаться она и не могла. Он попытался стереть разочарование с лица, решился и посмотрел на Николу.

— Тогда еще один вопрос.

— Пожалуйста — Глаза под темными бровями воинственно блестели, она разыгрывала леди Макбет.

— Если бы мне было столько лет, сколько моей дочери, я бы сказал: Никола, без вас я чувствую себя одиноким. А вы?

— Что я?

— Ну что говорят люди более зрелого возраста? Они говорят: я люблю вас, а вы — вы любите меня?

— Что вы говорили Дуне — пару дней назад, когда хотели жениться на ней?

— Это нечестно!

— Почему же?

— Потому что с того времени прошла целая вечность. Многое изменилось. Дуня вновь покинула меня, в самый последний момент.

— Но вы же поехали за ней. Почему?

Он молча пожал плечами. Да, действительно, почему?

— Возможно потому, что вы — что ты меня воодушевила, — через некоторое время произнес он. — Потому что провидение — или что там еще — нас свело. — И затем тихо добавил: — О Дуне мы можем не беспокоиться. Она всегда убегает от меня, возможно, из страха связать себя. Если откровенно, то она никого не любит. Только себя.

— Тео, — умоляюще произнесла Никола, впервые назвав его по имени. — А если вы не правы в отношении нее? Если она не хочет ничего более, как быть с вами? Не будьте таким пренебрежительным.

Она была уже готова рассказать ему правду, но ее сдерживало слово, данное Дуне. Да Тео и не слушал ее. Как завороженный, уставился он в одну точку, как будто нашел самородок: он увидел нечто, что пряталось среди разбросанных вещей на кровати: букет вереска!

— О Господи! — Она пыталась преодолеть неловкость, увидев, как он заметно расцвел, не спуская с нее радостных глаз, и поспешно произнесла. — Один из многих букетов, что я покупала и раздаривала…

Но он, естественно, этому не поверил.

Он поднялся, как будто решился перейти в наступление, но не трогался с места и так стоял с ободряющей улыбкой на лице, почти бесстыдной. И Никола поднялась, чтобы пройти к шкафу и повесить туда юбку с блузой, но тут произошло непостижимое: профессор крепко схватил ее. Его рука была подобна языку игуаны, при помощи которого она настигает жертву. И вот уже обе руки его заскользили по ее бедрам, волнующе и дразняще, лаская жадными движениями, как будто он хотел досконально изучить ее. Уже давным-давно не ощущала она подобных прикосновений, но стояла недвижно, взяв его лицо в ладони и внимательно глядя в глаза. Изумительные, нежные глаза!

Но она не хотела привыкать: ко рту, глазам, запаху, голосу мужчины, которого она, возможно, любила. Однажды в ее жизни подобная любовь уже окончилась крахом, оказалась ничтожной, мелкой, сварливой. Во второй раз она потеряла своего Михаэля, слишком рано, не успев насладиться любовью и браком. Он ушел, умер — и вновь она осталась одна.

Как на кошачьих лапках подкрадывается любовь.

— Послушай…

Она пробуждалась в его нежных объятиях, как Спящая Красавица в своем хрустальном гробу после поцелуя. Дыхание ее прерывалось, она не могла говорить. Разбуженные поцелуем принцессы имели обыкновение открывать глаза и нежным голосом вопрошать: «Где я?» Что само по себе выглядело смешно. Она подавила смешок и отодвинулась от него. Лицо Тео приняло удивленное, даже обиженное выражение.

— Не обижайся так сразу. Но поверь мне: букет еще ни о чем не говорит!

Но он не принял эти слова всерьез. Он крепко обнял ее и прижал к себе. И так стояли они долго, недвижные, ощущая, как отпускает их напряжение, уступая место чувству надежности, покоя и уверенности, желанию любить.

Но еще оставался между ними барьер. Возможно, та сдержанность, что трактуется ложным чувством уважения друг к другу, а точнее — к Дуне.

Дуня, как казалось обоим, стояла рядом с ними, смотрела на них, отпуская насмешливые замечания.

И вновь волшебство исчезло и между ними возникла стена.

Вроде ничего и не произошло, но они отпрянули друг от друга, почувствовав себя беспомощными и растерянными. В чем дело?

— Сядь, — сказала Никола, приводя одежду в порядок. — Я сейчас заварю нам чай.