Ночь падших ангелов

— Кто он и откуда — о том история умалчивает. Именно сейчас он зовется преподобным Евстафием. От его имени с сектой постоянно работают три так называемых наместника, каждое слово которых — закон для всех остальных. А сам «святой» раньше проповедовал даже в городе, но теперь с этим делом завязал. Теперь он толкает проповеди лишь со сцены бывшего пионерского театра, на территории своего лагеря, да и то, говорят, по праздникам. Так что постороннему на него уже не взглянуть, как в былые времена. Да и толку с этого было бы немного, потому что, если верить восторженным отзывам внимающих ему дурней, черт его лица все равно не разобрать, «только свет исходит от лика». Я так понимаю, все дело в грамотной подсветке, типа в каких-нибудь диодах, заткнутых за шиворот. Ну, еще какой-нибудь фокус с микрофоном наверняка провернули, придав голосу «глубину неземную», вот тебе и все чудеса. Однако в массе восторженных поклонников вся эта комбинация идет «на ура». Так что… нет, этот чел, конечно, далеко не Боря. Но ты прав, он сейчас пытается занять в этом городе трон сатаны. Не взбираясь нахрапом, а очень хитро и грамотно на него заползая.

— Только нам это все уже глубоко до лампочки! — вставила свое слово Айка. — Потому что мы свою лепту в борьбу со злом уже внесли и с нас этой дряни хватит. И посему… Генка, тащи сюда блюдо! Есть чистая вода и теплое солнышко, есть уже готовые шашлыки. И я не знаю, какого хрена кому еще надо от жизни при таком изобилии.

— Кому чего, — проворчал Роман. — Это уж зависит от индивидуальных потребностей.

Он еще и словом не заикнулся о сути дела, а они оба его уже поняли! Гена так и застыл с блюдом в руках, а Айка — та вообще в полуобороте к жаровне. Потом, подстрекаемая к действию потянувшим от жаровни дымком, отмерла и вкрадчиво поинтересовалась у брата:

— Так что тебе там эти твои потребности нашептали?

— То и нашептали. — Роман помолчал, собираясь с мыслями под их напряженными взглядами, а потом выдохнул: — Я не могу оставить все так, как есть! Что хотите думайте — не могу! Хочу на эту секту изнутри, своими глазами взглянуть. Оценить, как там выстроены отношения между «верующими» и насколько крепко они вообще повязаны друг с другом и с этой общиной.

— И все из-за этой тощей куклы? Да сдалась она тебе, брат!

— Я подозревала, что ты не в своем уме с некоторых пор. Но чтобы настолько…

— Сдалась. И пусть буду не в своем, — ответил он обоим сразу. — Делать все равно буду то, что считаю нужным. А вы мне либо помогаете, либо нет, это уж пусть будет ваш выбор.

— Да чтоб тебе в пивном ларьке такой выбор всегда оставляли, как ты нам сейчас! — пусть и шутя, но с чувством «прокляла» его Айка.

— Брат, ты же прекрасно знаешь, что мы тебе в помощи никогда не откажем! — Генка плюхнул блюдо с мясом прямо на камни и сам присел рядом. — Но одно дело, когда она действительно необходима, а другое — тут. Что ты собираешься сотворить? Самому сунуться в секту из-за этой соплюхи? Которая, между прочим, по доброй воле оттуда вряд ли согласится уйти.

— Вряд ли, ты прав. Потому что мозги ей обточили на славу! А еще, как я успел понять, у нее пунктик имеется, она считает себя обязанной расплатиться за какой-то там совершенный ранее грех. Я хочу для начала выяснить, что с ней произошло, почему это привело к таким фатальным последствиям и насколько глубоко она в этой секте увязла.

— Ну а что потом? И чем хоть она тебя так зацепила?

— Чем зацепила и что потом — этого я и сам пока не знаю наверняка. Я просто хочу ей помочь. Потому что ну никак она не вяжется с тем занятием, в которое ее втянули! Хоть вы меня убейте — никак! Вот я и решил для начала составить обо всем свое собственное представление, изучить ситуацию на месте и до конца.

— И ты уверен, что оно тебе надо? Она — взрослый человек, выбрала в жизни свою дорогу.

— Дороги, знаешь ли, бывают разные. И некоторые из них не выбираются, на них просто заносит виражами судьбы. Да что я вам все это расписываю? Вы должны не хуже моего это знать! Сами влипали по самые уши! Так что попытайтесь меня понять. Если я сейчас откажусь от того, что собрался сделать, то мне потом спокойно не жить.

— Короче, полный трындец, — обреченно подытожила Айка, наблюдая за братом. — Если в твою дурную башку уж что-то запало, то отговаривать тебя смысла нет. А уж если тут еще и чувства замешаны — тем более. Но я все же хочу попытаться. Просто спросить у тебя: ты хорошо представляешь, на что подписываешься? Насколько ты внимательно слушал, когда тебе Генка про эту секту рассказывал?

— Внимал, почти не дыша, — невесело улыбнулся Ромка сестре. — Можешь в этом даже не сомневаться. И — да, я знаю, на что иду. Здоровые люди приходят в эту секту, чтобы стать практически рабами тех, кто в ней заправляет. Не ошибусь, если скажу, что это хуже любой армии со всей ее дедовщиной. И естественно, что мне, как инвалиду, там будет еще сложней, чем другим. Так что я первый был бы рад, если бы мне удалось без всего этого обойтись. Да не удастся. Именно это я и прошу вас понять.