Ночь падших ангелов

— Нормально. — Он снова окинул девушку взглядом. Сдержал улыбку, заметив, что она опять смутилась, такая вся беззащитная и диковатая, как маленький котенок. — Может, скажешь, как тебя зовут, малыш?

— Милана… сестра Лана, так меня называют.

— А я — Роман.

— Брат Роман. Ты позволишь так тебя называть? Я чувствую в тебе душу, способную познать бога во всех его откровениях.

— Ну что ж, давай. — Его забавляла восторженность в ее глазах, она теперь смотрела на него, как на мученика. Но сам он таковым себя не считал.

Совсем не слабак по натуре, он, потеряв обе ноги, может, и готов был сломаться, но Айка с Геной не дали. Расшевелили, да еще как! Он быстро забыл о своей депрессии, когда ему пришлось бороться с убийцей любимой девушки и спасать от смерти собственную сестру. А дальше были клиника и протезы. И работа в автомастерской, начатая, еще когда он с кресла не встал. В общем, шаг за шагом, но он в этой жизни поднялся после того, как его искалечили, пусть и не на свои ноги, и не видел повода зацикливаться на своем состоянии, разве что на пляже. А помимо пляжа он привык бороться и идти вперед, дорожа каждой маленькой победой, что вроде бы мученикам совсем не пристало. Или он как-то не так их себе представлял.

Лана начала свою проповедь издалека. Он не слишком вдумывался в то, что она говорит, а просто пытался ухватить смысл сказанного. Сам же все смотрел и смотрел на нее, на тоненькую, робкую. И любовался этой нежной девчушкой. Он таких еще никогда не встречал! Даже в своей прошлой разгульной жизни, когда на своем великолепном байке катал то одну, то другую девчонку, а потом расставался с ними, не оглядываясь, хотя от него порой ожидали совсем другого.

Но он никогда никого не обманывал, потому что, поступи так кто с его родной сестренкой, он бы обидчика по стенке за это размазал. Так что каждой своей знакомой он сразу честно заявлял, что к серьезным отношениям не готов, предоставляя ей выбор: связываться с ним, непутевым, или послать подальше.

Некоторые в самом деле посылали, едва выслушав, за что он не обижался, ведь именно ради этого предупреждал. Некоторые воспринимали его таким, каков он есть, завязывая с ним непродолжительную, но увлекательную интрижку. А были и такие, кто непонятно на что надеялся, несмотря на его честное предупреждение.

Но в любом случае заканчивалось тем, что он уезжал в своей кожаной косухе под басовитый рокот мотора.

А потом судьба, словно ему в отместку, поменяла роли. И в его жизни появилась Аллочка, Айкина подруга, которую уже он, потерявший ноги, безнадежно влюбленный инвалид, просто боготворил. Прекрасно понимая, что перспектив у него с ней нет и что редкие счастливые минуты с ним наедине Аллочка дарит ему лишь из сочувствия. Он принимал их с благодарностью, больше ни на что не претендуя, а только мечтая после о том, как у них все могло бы быть, сложись все иначе.

Но даже к своей обожаемой Аллочке Роман не испытывал такой вот внезапной нежности, как к этой девчушке, что сидела сейчас перед ним. Тоненькая, хрупкая, беззащитная. И ради того, чтобы она еще побыла с ним рядом, Роман был готов выслушивать любой религиозный бред. Впрочем, зерно здравого смысла в ее речах было. Вперемешку с религиозным мусором и логика присутствовала, и философия. Роман мог оценить ее речь по достоинству, ведь высшее образование он не получил лишь потому, что вскоре после его возвращения из армии погибли их с Айкой родители, и он, тогда еще не инвалид, остался с сестрой-подростком на руках. В такой ситуации ему пришлось забыть о себе и своих планах на будущее, но это не означало, что он разучился читать и думать.

А Лана все вещала, вдохновленная его вниманием. О боге, о перерождении после смерти (не христиане, значит, ребята?), о поэтапном переходе от одной ступени жизни к другой. Это уже чем-то смахивало на буддизм. Впрочем, бессмысленно было пытаться квалифицировать то, что слеплено из кусков. Но слеплено было продуманно и добротно! И лейтмотив почти всех религий — смирение — поставлено во главу угла.

Смирись, и за это воздастся тебе в следующей жизни. А в нынешней жизни даже не помышляй о том, чтобы правду искать! Ведь те, кто сейчас правит миром, даже если делают это несправедливо, то не просто так это могут — нет, это им богом дано за заслуги в их прошлой жизни.

На каком-то этапе, слушая Ланочку, Роман ощутил прилив ярости: смириться, когда тебя калечат за то, что ты отказываешься участвовать в убийстве? Или смириться, когда обнаглевший от своей безнаказанности старый садист, мнивший себя хозяином этого города, пытается твою сестру растерзать зубами неадекватной, наколотой препаратами собаки? Так же, как растерзал уже Аллочку, ставшую его первой жертвой?

Будь перед Романом сейчас не Лана, он, переживший все это, нашел бы, что ответить на призывы к смирению. Но у нее лишь спросил, сдерживая эмоции:

— Скажи, малыш, а если эти, кто сейчас на верхней ступени перерождения, выделывают такое, что даже последней твари в голову не взбредет? Тогда перед ними тоже не следует роптать?