Ночь Паука

— Да. Фабиану, кроме своей безопасности, придется заботиться еще и о деле, а тебе нужно всего лишь не попасться Незримому, держась при этом подальше от подвала. — Эмерик вопросительно посмотрел на девушку и она объяснила: — Если он спустится вниз, Фабиану конец, а вместе с ним и всем нам! И не забудь еще одно: при всей опасности предстоящего — это нужно сделать. Если оставить все как есть, мы погибнем еще до восхода солнца!

Но Эмерик и слушать ничего не хотел. Он тряс головой, всем своим видом показывая, что верная смерть в компании ему гораздо приятней шаткой перспективы выжить. А попросту говоря, он не верил никому, считая все сказанное здесь обманом, призванным лишь усыпить его бдительность ложными обещаниями и спастись, принеся его в жертву.

Наконец, Фабиан, который долго сдерживался, не утерпел. Он сгреб своего тщедушного приятеля за шиворот и зло прошипел ему в лицо:

— Ты забыл, тварь, по чьей вине мы все оказались в этой ловушке? Стоило бы просто выбросить тебя наружу, не спрашивая согласия, и это будет меньшим из того, что ты заслужил!

— Давай, давай! — истерически расхохотался Эмерик, совершенно не обращая внимания на столь оскорбительное обращение с собой. — Распусти кокон, вытолкни меня — чихнуть не успеешь, как все мы окажемся в брюхе Нергала!

— Оставь его! — Мелия поднялась и шагнула к ним. — Я пойду.

— Ты? — Фабиан невольно отпустил Эмерика и обернулся к девушке. Она улыбнулась.

— Кому-то же надо идти?

— Не отговаривай ее, пусть идет, — захихикал Эмерик, — доброволец всегда имеет больше шансов уцелеть.

Мелия кивнула, но на своего «избранника» посмотреть не смогла, настолько сильным оказалось проснувшееся в ней отвращение.

— Насчет шансов Эмерик прав — у него их нет вовсе. Даже колдовство Зиты не сможет помочь — когда настанет решающий момент, он наделает в штаны, и его тотчас найдут по запаху. — Увидев мгновенно вспыхнувшее от стыда и гнева лицо Эмерика, Фабиан расхохотался, а Мелия про должала: — У сестры болит нога, и она не может ходить, так что остаюсь я.

Конан почувствовал, что сопротивление пропало, но это не принесло облегчения, а наоборот, заставило поразмыслить над тем, что придет ему на смену, и хотя ни одной путной мысли на этот счет в голове не появилось, всегдашняя рассудительность взяла верх над горячностью, заставив на время оставаться там, где он есть. Он прислушался — вокруг было тихо. Непонятное напряжение спало. Это обрадовало и удивило его.

Из слов Зиты можно было сделать вывод, что пьяный Эмерик, сам не понимая, что творит, сумел вызвать в наш мир одну из темных тварей, которым здесь не место. Он ни на миг не усомнился, что теперь эта тварь начнет охотиться за людьми и в первую очередь — за самим Конаном.

Это было плохо.

Он не боялся никого и не страшился умереть, постоянно помня, что когда-нибудь смерть придет к каждому. Однако и расставаться с жизнью просто так, за здорово живешь, не собирался. Именно поэтому даже теперь, на пороге мрачного царства Нергала, он не уступит никому!

Однако киммериец прекрасно чувствовал себя лишь среди людей, где твердость руки и крепость стали решали, кому жить, а кому умереть, и всегда старался держаться подальше от колдовства, где его богатырская сила и искусство воина не играли особой роли, а победу праздновали коварство и обман. И вот теперь он оказался именно в такой ситуации, когда все, что он мог и умел, оказалось никому не нужным хламом!

Как мог он защитить себя?

Киммериец уже не сомневался, что угодил в дурную историю, именно в такую, каких обычно старательно избегал.

Все эти попытки вырвавшейся наружу твари проникнуть в каменную крепость, где он находился, бесспорно убеждали именно в этом, да и «кисель», через который он только что прошел, подтверждал ту же мысль.

Рука его сама потянулась к поясу и нащупала мешочек с камнем. Конан достал его и попытался рассмотреть, но было так темно, что даже его острое зрения дикаря не помогало, и он заткнул его обратно.

Он стал думать о том, как сможет совладать с нечистью, проникшей в дом, но ничего путного в голову не шло.

Внезапно Конан ощутил смутную угрозу, но откуда она исходила, определить не смог.

Тревожно озираясь по сторонам, чтобы не упустить ничего, он инстинктивно прижался к стене, но пока об опасности его предупреждали лишь обостренные инстинкты дикаря — чувства молчали, не ощущая вокруг никакой явной опасности.

Однако Конан не расслаблялся. Хоть ой не видел и не слышал ничего, его внутренний сторож еще ни разу не обманул своего господина, а сейчас он во весь голос вопил о том, что быть беде, и Конан собрался, продолжая ждать неведомо чего.

Нечто не поддающееся воображению приближалось. Конан не видел этого, но знал о том, что оно уже рядом. Он почувствовал, как густая грива смоляных волос на голове встает дыбом, но лишь сильнее сжал рукоять меча. Привычка не отступать ни перед кем взяла верх над страхом и теперь, подстегнула его, заставив собраться. Он не собирался сдаваться просто так. Ему бы только увидеть врага, а там уж он не даст спуску никому!