Ночь Паука

Незримый потянулся к своей меньшей половине.

Тварь была зажата между непреодолимым заклятьем пентаграммы и камнем стены. Она была почти раздавлена и потеряла много крови, но все еще жива. Незримый перелил в ее ослабевшую плоть новую порцию своей силы, и та ощутила, как тело наливается прежней мощью.

Правая кисть сжалась, кроша древний гранит, раз за разом небольшими порциями выедая каверны в, казалось бы, несокрушимой, каменной тверди, и Незримый пожалел на миг, что пожертвовал второй кистью, поддавшись мимолетному порыву, в попытке нанести урон кому-нибудь из людей.

В результате он лишь бессмысленно растратил силы. Однако не в его правилах было подолгу сожалеть о случившемся — что сделано, то сделано.

Каверна становилась все больше. Вскоре его меньшая половина сможет двигаться, и тогда дело пойдет быстрее — кинжалы когтей на ногах выглядели гораздо внушительнее. Нет — рано, рано они успокоились!

Что с ним делала Зита, Конан не знал. Памятуя о своем предыдущем опыте, он не пытался открыть глаза, просто наслаждаясь уходящей болью, словно неведомым лакомством. Что ни говори, а во всем есть своя положительная Сторона. После того как боль словно клещами нещадно вцепилась в него, ломая избитое тело, и каждая клеточка тела молила о пощаде, секундной передышке, было ни с чем не сравнимым наслаждением чувствовать, как боль отпускает, исчезает.

Медленно и неохотно освобождает от себя его плоть, словно и не было ее, а тело становится здоровым и сильным — таким, как прежде.

— Ну как?

Конан осторожно открыл глаза, увидел сияющее счастьем личико Зиты, а чуть сбоку Мелии и сжал чудовищный кулак, подняв его в приветствии гладиаторов.

Мелия рассмеялась, весело и беззаботно.

— Даже не верится, что все уже позади.

Зита улыбнулась ей, но, как ни странно, слова сестры настроили ее на серьезный лад.

— Все намного серьезней, чем ты думаешь, сестрица. Жрецам придется поломать головы над тем, как обуздать Незримого. Конечно, он сильно ослаб, и сил у него уже не прибавится, и все же — это непросто. Впрочем, для нас-то все действительно кончилось.

Теперь, почувствовав себя лучше, Конан задал, наконец, вопрос, который мучил его всю ночь.

— А кто он такой — этот Незримый? — Но, к его разочарованию, Зита лишь пожала плечами.

— А все-таки? — не унимался киммериец. Девушка задумалась.

— Не знаю. В моей книге он так и зовется — Незримый. Известно, что убивает он, чтобы жить, а живет, чтобы убивать. Известно, что он силен. Он может подчинить человека своей воле и управлять им, словно куклой. Может поселиться в его душу и постепенно овладеть ею. Может просто исторгнуть ее и поселиться внутри телесной оболочки.

Он много чего может, но делает это так, для развлечения, и столько было от него неприятностей, что обрекли его на вечное заточение, а вот развоплотить не смогли.

— Ну что ж, будем надеяться, что это удастся сейчас. Некоторое время они молчали.

— И что же мы будем делать теперь?

— Проведем остаток ночи здесь и отправимся по до мам.

— Почему не прямо сейчас?

— Неужели мы наскучили тебе, Конан? — Зита всплеснула руками и томно посмотрела на киммерийца, который досадливо крякнул, но ничего не ответил. Чего-чего, а уж такого вопроса от этой постоянно краснеющей девочки он никак не ожидал!

— Расскажи нам, чем ты занимаешься? — Мелия пришла ему на помощь, и это показалось киммерийцу не менее нелепым. В его понимании все должно было происходить наоборот. И все-таки он обрадовался этому вопросу, позволявшему сменить тему.

Правда, и отвечать на вопрос старшей сестры ему не очень-то хотелось, поэтому он предпочел ограничиться тем, что они уже и так знали.

— Я пришел сюда за камнем. — Он похлопал себя рукой по поясу, за которым был спрятан мешочек с талисманом.

— Так ты вор? — В голосе Мелии Конан не услышал ни презрения, ни разочарования.

Правда, и теплоты в нем тоже не было, но что можно ждать от девушки, которая встречается в своем доме с человеком, пришедшим обокрасть ее? Пусть даже и спасшим при этом ей жизнь?

Однако впервые за годы, прожитые в Шадизаре, он обнаружил, что ему неприятно слышать это слово — вор — по отношению к нему самому, и, неожиданно для себя, он сказал:

— Теперь уже нет.

Мелия удивленно посмотрела на него, и Конан пояснил:

— Я пришел в Шадизар мальчишкой именно затем, чтобы обучиться воровскому ремеслу. Теперь оно мне наскучило.

Девушка понимающе кивнула, но все-таки спросила:

— Но зачем это тебе было нужно?

Конан пожал плечами — что за странный вопрос, ведь ответ очевиден.

— Ни один человек не может прожить без пищи, одежды и крова, а значит, должен чем-то зарабатывать на жизнь.

— Но разве мало дел, позволяющих прожить честным трудом? — возразила Зита.

— Честным?! Кром! Что же ты понимаешь под честным трудом?

На этот раз настал черед девушки удивляться.

— Да ведь ясно и так! Труд — это… — Она задумалась, ища подходящее определение, и Мелия договорила за нее:

— Это то, во что ты вкладываешь свое умение, свое время, получая взамен деньги с человека, на которого трудишься.

Киммериец иронично хмыкнул.