Ночь печали

Они прошли мимо храма с грудой черепов. Малинцин старалась туда не смотреть. Обойдя дворцы, они шагали по узкой улице с небольшим каналом посередине. Даже здесь повсюду встречались цветы в горшках, да и во дворах они пробивались рядом с грядками, где владельцы домов выращивали помидоры и тыквы. Некоторые здешние жители держали индеек и маленьких собак. День был тихим, и от теней домов веяло прохладой.

— Ну вот мы и пришли, — сказала Малинцин. — Вот мой дом. — Это было обычное здание с плотными стенами, покрытыми глиной, с циновкой и очагом. Тут было все, в чем нуждалась Малинцин.

— Как ты думаешь, что произойдет после того, как все закончится, Малинцин? — спросил Аду. — На что ты надеешься? ?Qu'e esperar'ia que pasar'a despu'es de todo?

Она удивилась, услышав слово «надеешься». Она думала, что он спросит: «Что случится? ?Qu'e ir'a a pasar?»

— Я надеюсь, что не будет убийств, Аду. Не будет рабства. Всем хватит еды. Я надеюсь на это.

— Да, я тоже. Хочешь, я останусь с тобой до вечера, Малинцин?

После очередного ужина Моктецума наконец-то удовлетворил любопытство Кортеса, сказав, что золото поступает из трех мест, трех больших золотых шахт империи. Находятся они на юге, где живут племена дикарей. Дикари ходят голые, едят сырое мясо и даже детей, письменности у них нет, других признаков цивилизации тоже. Эти области империи плохо исследованы, и потому, если Кетцалькоатль Кортес захочет посетить их, Моктецуме придется посылать вместе с ним проводника. Император предупредил, что подобное путешествие будет долгим, так как путь не близок и пролегает не только по землям дикарей, но и по местности, где водятся ягуары. Более того, сознался Моктецума, где-то в глубине джунглей есть племя женщин, обособившихся от мужчин. Мог ли Кетцалькоатль Кортес представить себе столь чудовищное извращение замысла богов и природы?

Кортес ответил Моктецуме, что знает о таких женщинах, так как о них известно во всем мире, и даже в небесном жилище богов. Кортес понимал, что Моктецуме не хочется отсылать людей, служащих в столице верой и правдой, в далекие джунгли, но он оценил гордые намерения Моктецумы показать свою империю во всей ее славе. «Добро всегда сосуществует рядом со злом, — повторил Кортес, — а кто рано встает, тому Бог дает. Так почему бы не начать экспедицию в золотые шахты как можно скорее?» Он мог бы отправить в эту экспедицию часть своей свиты, если, конечно, Моктецума не возражает. Нет ничего, заверил его Моктецума, чего бы он не сделал ради своих досточтимых гостей. Кортес в свою очередь пообещал, что по пути его соратники найдут племя женщин и уничтожат его. Моктецума поблагодарил своего доброго друга бога Кетцалькоатля за его щедрость, но он предпочел бы увидеть женщин пленницами в столице, ведь народ будет рад увидеть, как их принесут в жертву, и станет ликовать, когда им вырежут сердца. «Но не твое сердце, доченька», — заверил Моктецума Малинцин, которая переводила весь этот разговор.

Вечером следующего дня Кортес, зная, что Малинцин должна вскоре вернуться из птичьего вольера, попросил Ботелло привести ее, чтобы она доложила об увиденном.

— Она болеет, — сказал Ботелло. Он видел, как Аду вошел в ее хижину.

— Болеет? Да что она о себе возомнила?

— Это женский недуг, — пояснил Ботелло. — Ей нужно отдохнуть пару дней.

— Сперва Кай, а теперь донья Марина! Какое счастье, что я мужчина.

Малинцин сказала, что Одудува Аду может остаться с ней ненадолго, возможно даже до вечера. Но сначала пусть снимет обувь — кожаные сандалии. Она велела Аду лечь рядом с ней, но так, чтобы его ноги находились у ее головы, а его голова — у ее ног. И их тела не должны соприкасаться. Даже их одежда не должна соприкасаться. Они будут лежать рядом, не касаясь друг друга, его ноги у ее головы, его голова у ее ног, они не будут прикасаться друг к другу… Она зарыдала, уткнувшись в лодыжки Аду. Она плакала, обнимая его длинные красивые ноги.

Глава 31

Исла предложил похитить Моктецуму.

— А что будет потом? — опешил Ботелло.

Они пробыли в Теночтитлане всего несколько недель, но Ботелло уже успел познакомиться с одной милой женщиной и поселился у нее в Хочимилько, рядом с плавучими садами. С точки зрения Ботелло, он нашел не только свое место в Мешико, но даже любовь всей жизни — Ципактли. Она родилась в месяц крокодила, и потому офицеры называли ее Крокодилица.

— Если их лидер докажет свою несостоятельность, — продолжил Исла, — мешика будет трудно объединиться, а если мы пригрозим убить их императора, они сдадутся. Мы не только получим за него королевский выкуп — всем придворным придется снять свои ожерелья, браслеты, губные диски и серьги, чтобы он вернулся к ним целым и невредимым, — но и соберем дань с завоеванных городов-государств. Мы захватим все богатства, стекающиеся в столицу.

— Похитить императора? Когда нас окружает армия империи? — Агильяр устал от конкисты. Он выполнил свой долг, пора отправляться домой. — Который час, Нуньес?

— Десять утра, сеньор Агильяр. — Нуньес имел усталый и подавленный вид. Ботелло дважды вызывали к Кай.