Ночь печали

Стояла прекрасная погода, утро не было ни дождливым, ни жарким. Веревки, на которых собирались повесить Куинтаваля и Аду, уже болтались в воздухе. Рядом находились плахи, на которых остальным отрубят ноги. Куинтаваля намеревались казнить первым, а Аду вторым. Отец Ольмедо приготовился совершить последние таинства.

— Это всего лишь представление, — сказала Малинцин, повернувшись к Кай. — В последнее мгновение они все отменят. Виселицы поставлены для устрашения, а не для казни.

— Вот как? — усмехнулся Лапа Ягуара.

— Предатели! Предатели! — хором закричали солдаты, увидев приговоренных.

Куинтаваль плакал, Аду смотрел прямо перед собой с каменным лицом, все остальные кричали. Франсиско бросился в кусты: его вырвало.

— Кортес, — сказал Альварадо, только что вернувшийся после осмотра лошадей. — Вам не кажется, что казнь — чересчур суровое наказание?

— Разве мы это еще не обсуждали?

Куинтаваль с укором посмотрел на Альварадо. Он знал, что это Альварадо предал его, и хотел, чтобы раскаяние терзало его всю оставшуюся жизнь. Франсиско стыдился того, что его вырвало. Он считал, что должен быть сильным перед лицом смерти ближнего своего.

— Я подотчетен лишь Господу и королю и потому не потерплю возражений, — заявил Кортес, заставив всех замолчать.

Франсиско понимал, что король находится очень далеко и не знает, что они здесь, на другой стороне океана. Король, которому вскоре суждено стать императором Священной Римской империи, никогда не слышал о городке Веракрус. Да этого городка и не существовало раньше, он появился всего несколько месяцев назад. Таких слов, как «Моктецума» или «Теночтитлан», никогда не слышали в Испании, а может быть даже и на Кубе и во всей остальной Вест-Индии. Император из рода Габсбургов никогда не видел колибри, броненосца, ревуна. Видел ли он когда-нибудь такой цветок, как бархатцы? Мог ли он представить столь алый цвет, как цвет сальвии? А Бог? Где же Бог? Почему он допускает, чтобы подобное происходило?

— Сеньор Кортес, — вмешался Франсиско. — Дон Кортес. Я умоляю вас…

— Да, Франсиско, ты ведь из ордена нищих, они только и умеют, что умолять. Не этим ли занимался святой Франциск, бродя со своим знаменитым котлом?

— Я вовсе не уверен в том, что наш возлюбленный святой Франциск владел котлом, но он не желал зла ни одному живому существу, дон Кортес. Людям свойственно роптать, когда они собираются вместе. — Брат Франсиско глубоко вздохнул. — Люди жалуются на свою судьбу и критикуют командиров, ссорятся из-за того, кто что получит и сколько получит, кто лучший в том или ином. Это свойственно человеческой природе. Возможно, следует выпороть Куинтаваля и его друзей розгами и посадить их на некоторое время в тюрьму. Подобного остракизма будет достаточно для того, чтобы они как следует обдумали свое поведение. Это внушит войскам любовь к вам. Да и как они могли потопить все эти корабли? И зачем?

— Чтобы мы не бросились за ними в погоню, конечно же.

По толпе пронесся одобрительный гул, но кое-кто зашушукался. Конечно же, солдаты радовались тому, что увидят такое представление, но на самом деле каждый из них втайне выказывал свое недовольство, а значит, их тоже могли обвинить в сомнениях. Как же можно завоевать страну, имея лишь четыреста солдат?! Подобная перспектива порождала разногласия. Кроме того, многие солдаты не верили в то, что именно Куинтаваль потопил корабли, ведь это было просто не по силам жалкой горстке заговорщиков, собиравшихся уплыть прочь во тьме ночи. Украсть корабль — это да, но уничтожить флот?

— Я настаиваю на дуэли, — заявил Куинтаваль, пытаясь перекричать толпу.

— Что?

— Дуэль! — повторил Куинтаваль.

Его слова передали дальше. На мгновение толпа утихла.

— Дуэль?! — воскликнул Кортес. — Дуэль с негодяем, проклятым изменником? Это неслыханно! Дуэль — дело чести или, как в случае с Эль Сидом, благополучия городов.

— Если мне суждено умереть, я хочу умереть с честью.

— Это не обсуждается.

— Дуэль! — закричала толпа. — Дуэль! Дуэль!

Кортес посмотрел на Берналя Диаса. Берналь Диас посмотрел на Исла. Исла посмотрел на Альварадо. Альварадо отвернулся.

— Господи Иисусе, что еще за проклятая дуэль?

— Дуэль! — не унималась толпа.

Кортес придвинулся к Исла.

— Глупая толпа, — шепнул ему Кортес. — Не знаю, как их контролировать.

— Не выказывайте свой страх, — посоветовал ему Исла. — Никогда не выказывайте страха.

— Que el mejor guerrero gane. Пусть победит сильнейший, Кортес! — воскликнул Куинтаваль. — Если мне удастся победить, то ты отпустишь моих людей, в том числе и африканца.

Кортес собрал офицеров вокруг себя.

— Он лучший мечник на Кубе, нет, во всей Вест-Индии.

— Те, кого он просит отпустить, хорошие солдаты, мечники, Кортес. Можем ли мы себе позволить их казнить? — заявил Альварадо.

— Если я проиграю и меня ранят или убьют, вы лишитесь своего капитана. Я незаменим.

— Вы не проиграете, — успокоил его Берналь Диас. — Заметив, что вы проигрываете, мы покончим с дуэлью — и с ним.

— Тиран! — крикнул Куинтаваль.

Он стоял выпрямившись, с ясными глазами. Возможно, он упражнялся в фехтовании как раз ради этого мгновения.