Ночь перед Рождеством

— Я всегда думаю о том, о чем думаешь ты.

Схватив нить огней, мы оба двигаемся в унисон, чтобы расположить нашу милую девочку так, как нам нужно. Я аккуратно обматываю лампочки вокруг ее запястья, а Атлас делает то же самое с другой стороны. Лана что-то бормочет, и мы оба замираем, чтобы убедиться, что она еще не проснулась. Как только мы убеждаемся, что она все еще находится в блаженной дремоте, он говорит.

— Как ты думаешь, зачем она взяла эти гирлянды и коробку с украшениями? Думаешь, она собиралась украсить дом, но не стала этого делать, потому что ей было одиноко от мысли, что на Рождество она будет одна?

Мысль о том, что наша милая девочка думала о том, что на Рождество она будет совсем одна, разбивает мне сердце. У нее даже не было желания украшать дом, потому что, наверное, это было слишком. К счастью для нее, мы собираемся сделать это Рождество незабываемым.

— Неважно, думала ли она, что останется одна. Потому что теперь это не так. Мы бы никогда не позволили ей остаться одной. Не сегодня. Ни на Рождество. И уж точно никогда больше после этого.

Я подхожу и включаю свет, и комната приобретает идеальное красное свечение. Я окидываю взглядом обнаженное тело Ланы на кровати. Красный цвет рождественских гирлянд на ее бледной коже заставляет меня вгрызаться в каждый ее дюйм.

Улыбка растягивается на лице Атласа, когда мы заканчиваем и убеждаемся, что все готово. Она выглядит такой красивой, связанной для нас.

Атлас, сняв с себя остатки одежды, перемещается между ее ног, а я отхожу на другую сторону ее кровати. Пользуясь случаем, я начинаю снимать с себя одежду, и мы оба остаемся голыми за считанные секунды. Кивнув мне головой, Атлас сплевывает на руку и подносит ее к своему члену. С каждым движением мое внимание привлекает его напряженный взгляд и безошибочное желание в его глазах, когда они фиксируются на Лане. Он решительно разводит ее бедра в стороны, идеально выравнивая себя по отношению к ее входу. Мои колени упираются в кровать, и я наклоняюсь, беря в рот один из ее сосков, а рукой играю с другим, пока он входит в нее. Ее тело медленно пробуждается от удовольствия, которое мы ей доставляем.

Его бедра вонзаются в нее с большей силой, чем я ожидал от него, и я наблюдаю, как ее прекрасные голубые глаза медленно начинают приоткрываться. Ее губы раздвигаются со стоном.

— Доброе утро, принцесса. Ты готова к большему?

На ее губах появляется небольшая улыбка, и она произносит с придыханием — пожалуйста. Это все, что мне нужно для продолжения. То же самое касается и Атласа, потому что он продолжает входить и выходить из нее, пока я пробираюсь к ее лицу. Ее глаза смотрят на меня с таким количеством эмоций, когда я погружаю себя в ее рот. Приподняв ее голову, я трахаю ее так, как хочу. Слюна мгновенно стекает по бокам ее рта.

Она открывает его шире, как и подобает хорошей девочке. Под таким углом она старается изо всех сил, чтобы принять меня на всю длину.

— Расслабь горло, — прохрипел я, теряя контроль над собой.

Черт, я и не подозревал, что ее рот может быть таким чертовски приятным. Я даю ей еще несколько секунд, чтобы привыкнуть к нам обоим, прежде чем Атлас начинает вколачиваться в нее, а я крепко сжимаю ее волосы и грубо трахаю ее прекрасное лицо. То, как жадно она всасывает меня, заставляет меня почувствовать, насколько хороша ее маленькая сладкая киска. Стоны Атласа подтверждают мои предположения о том, что это рай. Ее готовность ублажать нас двоих еще более сокрушительна. Каждые несколько секунд я отстраняюсь от ее рта, давая ей возможность отдышаться. Я уже близко, и по тому, как Атлас пыхтит и отдувается, я понимаю, что он тоже.

Оглянувшись на него, я несколько раз киваю головой, давая понять, что она должна скоро кончить. И, как хороший мальчик, его рука опускается вниз, играя с ее клитором, доводя ее до края вместе с нами, чтобы мы все вместе могли развалиться на части. Готовы излиться в нее с обоих концов. Я хочу, чтобы она глотала, как хорошая маленькая шлюшка, которой она является для нас.

— Ты собираешься принять каждую каплю, которую мы тебе дадим, принцесса?

Она изо всех сил кивает, а ее тело подрагивает от движений Атласа, вбивающегося в нее.

Атлас