Ночь перед Рождеством 2020

Она, больше уже не глядя в чугун, задумалась на минуту. После увиденного подала голос её ревность, даже предложила немедленно вскочить и бежать к дому Савелия на защиту поруганной невинности… Но сдержалась Степанида Ивановна, объяснив себе это так: кто знает, что такое женское счастье? Может, обабиться в двадцать лет и выйти замуж за состоявшегося и крепкого мужика? Или найти подходящую невесту для своего сына, а потом растить внуков да подтирать им сопли? У каждого оно своё. Если даст Бог, отыщет и она себе подходящего старичка. На крайний случай звал её Леший погостить…Понятно, может он так дело обставить, что затянется это на десяток-другой лет. Зато мужик он – всем бабам на зависть. Не смотри, что седой да борода до пояса. Внутри – огонь. Любить такого непросто, но кто хочет простого и много, никогда не получит и малости.

Вздохнула Степанида Ивановна, подтёрла глаза, набухшие слезами, и задумалась. Всё-таки сложная она штука – бабье счастье. И достойного себя отбирает тщательно. Потому мужики и сделались импотентами, потому и рождаются в семьях по одному ребёнку – в ущерб численности рода человеческого, что женщины пытаются отхватить кусочек счастья сами, не дожидаясь подарка судьбы.

Когда-нибудь это изменится. Никакие отклонения от нормы не живут долго. Они развиваются, а потом умирают вместе с теми, кто привносит их в общество. Или умирает само общество. И всё равно на его руинах появляются ростки грядущего, насыщенные новой энергией и диалектическим взглядом на жизнь. Это как глоток свежего воздуха после ночёвки в грязном и сыром подвале.

Новое, похоже, создавалось прямо на глазах Степаниды Ивановны. И та принимала в этом процессе непосредственное участие.

25

В этой истории осталось рассказать совсем немногое. Отворив дверь отчего дома, увидела Оксана перед собой кузнеца, который, склонив голову, стоял перед иконами и хмурил чёрные брови. Мать её тихонько плакала в углу, а отец сидел за столом перед полной чашкой щей, но так и не притронулся к ним с вечера.

– Вот валенки, которые ты просил! – сказала девушка, слегка покраснев, потому что мысленно слова её звучали по-иному.

– Спасибо, Оксанушка, только не нужно мне никаких валенок! – ответил Никола растерянно и радостно. – Пришёл я договариваться сватов к тебе засылать.

Наверно, слукавил он немного, потому что какие тут сваты, когда девка-то пропала. Но говорило это о том, что верил он в неё всякий миг и ни на секунду не усомнился, что вернётся она домой. Потому и ждал здесь, с родителями вместе.

Тут силы оставили Оксану, и, не будь кузнеца, повалилась бы она на пол. Но подхватил он её, и понёс в комнату, где уже прибежавшая мать помогла ей раздеться и, покормив наскоро, уложила спать.

Через неделю объявили они о помолвке, а в апреле, как и было ранее объявлено, сыграли свадьбу. И гуляло на той свадьбе всё село, ещё из соседних молодёжь приходила. Плясали так, что земля трепетала, и никто из гостей не догадался, что примешалась к этой дрожи изгнание из села чёрта. Явился и он на праздник незваным да начал гостей мутить, подбивать на скандалы и склоки. Тогда собрались одним духом Степанида Ивановна, Оксана да Никола – и задали нечистому перца, так что провалился он сквозь землю до своего срока ещё более опозоренным да оплёванным.

Дед Васюк, пришедший по личному приглашению невесты, пробормотал, уловив, как закачались на столе бутылки, да в его стакане самогон кругами пошёл:

– Прутик к прутику – метёлке быть. Чёрта лысого подмести!.. Ай, да свадьба! Греметь ей во всех концах земли!

Никто не обратил внимания, что среди гулянья из леса донесся трубный звук – будто лось лосиху звал. И мать жениха после этого на некоторое время исчезла из-за стола. До таких ли мелочей пьяным гостям!

Младшего брата Оксаны родители отписали кузнецу в помощники. Что называется, семейный бизнес. С тех пор и работы у них прибавилось, и дело пошло не в пример быстрее. Две руки хорошо, а четыре – лучше. И огород благодаря Оксане в обоих домах всегда был вскопан да обработан.

Напоследок надо сказать ещё, что через три года родилось у молодых двое детишек – мальчик и девочка, которые с самого рождения удивляли взрослых своими способностями. Мальчик взглядом мог согнуть металлическую ложку, а девочка заговорила чуть не в восемь месяцев, да так шибко, что вскоре стишки читать стала. И, кроме русского, знала ещё какие-то языки. Про них никто в селе не слышал, только отец Савелий предположил, что это древнееврейский или древнегреческий.