Ночь перед Рождеством

Только что он успел это подумать, Пацюк разинул рот; поглядел на вареники и еще сильнее разинул рот. В это время вареник выплеснулся из миски, шлепнулся в сметану, перевернулся на другую сторону, подскочил вверх и как раз попал ему в рот. Пацюк съел и снова разинул рот, и вареник таким же порядком отправился снова. На себя только принимал он труд жевать и проглатывать. «Вишь, какое диво!» подумал кузнец, разинув от удивления рот. и тот же час заметил, что вареник лезет и к нему в рот и уже вымазал губы сметаною. Оттолкнувши вареник и вытерши губы, кузнец начал размышлять о том, какие чудеса бывают на свете и до каких мудростей доводит человека нечистая сила, заметя притом, что один только Пацюк может помочь ему.

«Поклонюсь ему еще, пусть растолкует хорошенько… Однако, что за чорт! ведь сегодня голодная кутья; а он ест вареники скоромные! Что я, в самом деле, за дурак: стою тут и греха набираюсь! Назад!» И набожный кузнец опрометью выбежал из хаты.

Однакож чорт, сидевший в мешке и заранее уже радовавшийся, не мог вытерпеть, чтобы ушла из рук его такая славная добыча. Как только кузнец опустил мешок, он выскочил из него и сел верхом ему на шею.

Мороз подрал по коже кузнеца; испугавшись и побледнев, не знал он, что делать; уже хотел перекреститься… Но чорт, наклонив свое собачье рыльце ему на правое ухо, сказал: «Это я — твой друг, все сделаю для товарища и друга! Денег дам, сколько хочешь», пискнул он ему в левое ухо. «Оксана будет сегодня же наша», шепнул он, заворотивши свою морду снова на правое ухо. Кузнец стоял, размышляя.

«Изволь», сказал он наконец: «за такую цену готов быть твоим!»

Чорт всплеснул руками и начал от радости галопировать на шее кузнеца. «Теперь-то попался кузнец!» думал он про себя; «теперь-то я вымещу на тебе, голубчик, все твои малеванья и небылицы, взводимые на чертей. Что теперь скажут мои товарищи, когда узнают, что самый набожнейший из всего села человек в моих руках?»

Тут чорт засмеялся от радости, вспомнивши, как будет дразнить в аде все хвостатое племя. Как будет беситься хромой чорт, считавшийся между ими первым на выдумки.

«Ну, Вакула!» пропищал чорт, — все так же, не слезая с шеи, как бы опасаясь, чтобы он не убежал: «ты знаешь, что без контракта[34] ничего не делают».

«Я готов!» сказал кузнец: «у вас, я слышал, расписываются кровью; постой же, я достану в кармане гвоздь!»

Тут он заложил назад руку — и хвать чорта за хвост.

«Вишь, какой шутник!» закричал, смеясь, чорт: «ну полно, довольно уже шалить!»

«Постой, голубчик!» закричал кузнец: «а вот это как тебе покажется?» При сем слове он сотворил крест, и чорт сделался так тих, как ягненок. «Постой же», сказал он, стаскивая его за хвост на землю: «будешь ты у меня знать подучивать на грехи добрых людей и честных христиан». Тут кузнец вскочил на него верхом и поднял руку для крестного знамения.

«Помилуй, Вакула!» жалобно простонал чорт: «все, что для тебя нужно, все сделаю, отпусти только душу на покаяние: не клади на меня страшного креста!»

«А, вот каким голосом запел, немец проклятый! Теперь я знаю, что делать. Вези меня сей же час на себе! слышишь, неси, как птица!»

Вареник выплеснулся из миски, шлепнулся в сметану и подскочил вверх…

«Куда?» произнес печальный чорт.

«В Петембург, прямо к царице!» и кузнец обомлел от страха, чувствуя себя подымающимся на воздух.

_____

Долго стояла Оксана, раздумывая о странных речах кузнеца. Уже внутри ее что-то говорило, что она слишком жестоко поступила с ним. «Что, если он в самом деле решится на что-нибудь страшное? Чего доброго! может быть, он с горя вздумает влюбиться в другую и с досады станет называть ее первою красавицею на селе. Но нет, он меня любит. Я так хороша! Он меня ни за что не променяет; он шалит, прикидывается. Не пройдет минут десять, как он, верно, придет поглядеть на меня. Я, в самом деле, сурова. Нужно ему дать, как будто нёхотя, поцеловать себя. То-то он обрадуется!» И ветреная красавица уже шутила с своими подругами.

«Постойте», сказала одна из них: «кузнец позабыл мешки свои; смотрите: какие страшные мешки! Он не по-нашему наколядовал: я думаю, сюда по целой четверти барана кидали; а колбасам и хлебам, верно, счету нет. Роскошь! целые праздники можно объедаться».

«Это Кузнецовы мешки?» подхватила Оксана; «утащим скорее их ко мне в хату и разглядим хорошенько, что он сюда наклал».

Все со смехом одобрили такое предложение.

«Но мы не поднимем их!» закричала вся толпа вдруг, силясь сдвинуть мешки.

«Постойте», сказала Оксана: «побежим скорее за санками и отвезем на санках!»

И толпа побежала за санками.