Ночь полной луны (СИ)

  - А ты никогда не задумывался над тем, что с ними случалось после их смерти? Какова дальнейшая судьба у второго поколения? Может, они тоже продолжают жить или что-то в этом роде? Может я тоже одна из потомков?..

  Дэвид задумался на секунду, потом вдруг спросил:

  - Почему ты сказала: 'второе поколение'? - он был сбит с толку.

  Я прикусила губу: 'Вот, проговорилась!'. Теперь он поймет, что я что-то знаю о нем.

  - Ты не ответила, - настаивал он.

  - Потому что ты - первое поколение.

  - В каком смысле?

  - Твой отец - один из Хранителей.

  Я увидела ужас в его глазах, он, кажется, начал понимать, что именно я хочу сказать.

  - И мой отец ни кто иной, как Отступник. Это ты имеешь в виду?! - его голос звенел от напряжения.

  Костяшки его пальцев побелели, так сильно он вцепился в руль автомобиля.

  - Да, - слабо ответила я.

  - Мне надо пройтись, - глухо проговорил Дэвид и несколько поспешно свернул в боковую улицу.

  Жалобно скрипнули покрышки об асфальт, и мы остановились у высокой ограды какого-то белого здания, увитого диким виноградом. Он вышел из машины и быстро зашагал вдоль улицы. Я замешкалась ненадолго с ремнем, который никак не хотел отстегиваться, тоже выскочила из автомобиля и бегом бросилась вслед за ним. Я знала, что он воспримет эту новость без особого энтузиазма, но такая его реакция оказалась для меня неожиданной. Наверно, это и впрямь произвело на него очень сильное впечатление. Дэвид отошел уже довольно далеко, но вдруг резко обернулся, наверно, все-таки вспомнив обо мне. Это дало мне возможность его догнать.

  - Извини, - он притянул меня к себе и обнял. - Я тебя напугал?

  Да, наверно, я действительно была напугана.

  - Откуда ты это знаешь? - спросил он, не выпуская меня из своих объятий.

  - Я увидела тебя в его воспоминаниях в тот день в аэропорту.

  Моя голова лежала у него на плече, и я не могла видеть в этот момент его лица, а может, он специально не давал мне этого сделать.

  - Помнишь, я говорил тебе, что всегда хотел узнать, кто был моим отцом. Всю свою долгую жизнь искал этот ответ. Но я не догадывался, что он будет таким страшным. Подумать только, я обязан жизнью этому чудовищу!

  - Ты не виноват, - мне хотелось его успокоить.

  Я обвила его руками и сильней прижалась к нему. Где-то совсем близко гулко отстукивало удары его сердце, такое ранимое, под каменной оболочкой напускного спокойствия, отработанного за многие-многие годы.

  - Мерзавец! - продолжал Дэвид. - Я уверен, что моя первая мать не была его любовницей. Он заставил ее. Тем или иным способом.

  - Он любил ее, - тихо сказала я.

  Дэвид немного отстранил меня от себя, чтобы увидеть мое лицо. Его взгляд пылал злостью.

  - Любил?!! Что ты такое говоришь? Он не может любить. Хранители не испытывают чувств, а уж тем более, такой монстр, как он!

  - Отступник может, Дэвид. Именно этот изъян и стал потом причиной его ненависти к людям. Он понимал, что способность чувствовать поставила его в один ряд с теми, кого он считал низшими существами. И тогда он возненавидел нас всех и теперь старается стереть с лица земли все напоминания о своем несовершенстве!

  Он любил ее по-настоящему, как может любить только человек! Но она не решилась нарушить волю семьи и выбрала другого, того, кто стал ее мужем. И это нанесло Отступнику удар в его слабое, не готовое к таким переживаниям сердце.

  Тогда в аэропорту я разгадала его тайну, мне открылись его воспоминания, которые он старался похоронить в самой глубине своей памяти. Именно поэтому Орланде удалось выиграть ту битву, ведь чувства делают его слабей.

  Дэвид был потрясен, он смотрел на меня, пытаясь 'переварить' все то, что я ему только что рассказала. Так прошла минута, наконец, он выдавил из себя три слова:

  - Почему ты молчала?

  - У нас не было случая поговорить об этом серьезно. Больница - не место для откровений, тем более ты был очень слаб и в основном спал. Не злись на меня, Дэвид, я не пыталась ничего от тебя скрыть.

  - Нет, я не злюсь, - ответил он, смягчившись, - просто, это всегда было так важно для меня. Сам не знаю, почему. Наверно, я думал, что это объяснит мне, зачем я живу. Но теперь я уже и так знаю, зачем.

  Он сильней прижал меня к себе, и я, уткнувшись в его плечо, позабыла обо всем, что хотела еще ему сказать. Мне было совсем не важно, что мы стоим посреди тротуара, на глазах у многочисленных прохожих. Для меня больше никого вокруг не существовало, кроме Дэвида: ни людей, ни города, ни даже самого мира. И какая разница, кто был его отцом, да и вообще, что с ним было раньше? Моя любовь к нему была выше всего этого, и я готова была позабыть обо всех и обо всем, чтобы только быть с ним.

  - Кроме тебя в моей жизни ничего нет, - прошептал мне Дэвид, - и никогда не было...

  Я все еще находилась где-то далеко отсюда, и потому его слова вплывали в мое сознание, как во сне, в самом счастливом сне, который только можно было себе представить.

  В моем желудке что-то жалобно заурчало. И это в такой момент! Мы оба рассмеялись.

  - Ну вот, - улыбаясь, проговорил Дэвид, - я признаюсь ей в любви, а она просто хочет есть!

  - Я не специально, - пролепетала я.