Ночь последнего дня

— Я лучше поиграю, не то получится, что я даром ем твой хлеб.

— Поиграешь потом.

— Нет. Меня будет мучить совесть.

Я села за рояль, а Виссарион отложил книгу. Странное дело, но игра доставила мне удовольствие, но главное, конечно, что я доставила удовольствие Виссариону. На глазах его стояли слезы.

— У тебя прекрасная душа, — изрек он.

— У меня просто хватило терпения окончить музыкальную школу.

— Твой отец профессор, — подумав, сказал Виссарион. — Зачем якшаешься со всяким сбродом?

— Ты кому вкручиваешь? — усмехнулась я. — Моя биография тебе наверняка известна.

— Допустим, — не стал он спорить. — Но ты всегда можешь уйти. Можешь?

— Нет, — покачала я головой. — Не спрашивай почему. Не могу.

Тут дверь открылась, и в бар вошел Борька. Пока я собиралась высказаться по этому поводу, он добрался до стойки, взял чашку кофе и скромно устроился у окна, поглядывая на улицу.

— Кажется, у нас приличный посетитель, — шепнул Виссарион. Разубеждать я его не стала и принялась играть.

Вечер был полон неожиданностей. Минут через десять в бар заглянула парочка. Огляделись и неуверенно прошли к стойке, выпили кофе, заказали еще, в общем, остались. Вскоре явились две девушки с кошкой в сумке, потом еще парочка. Часам к одиннадцати почти все столы были заняты, такого наплыва граждан я припомнить не могла. Пока я ходила в туалет, Виссарион извлек пухлый том «Антологии английской поэзии» и приступил к выразительному чтению. Не знаю, кого он в этот раз спасал, но впечатление в любом случае произвел, большинство посетителей притихли и задумались, а некоторые откровенно обалдели, как я когда-то. Девки, забежавшие выпить кофе, оценив ситуацию, пристроились возле стойки, точно испуганные птицы, и рот не смели открыть, дабы не испортить впечатления и не лишить Виссариона заслуженного триумфа. Народ от души хлопал, а Виссарион кланялся. Я с чувством исполнила «К Элизе», и публика, к облегчению моему и девок, начала расходиться. Борька сидел как приклеенный.

— Тебя ждет, — шепнул довольный Висарион.

— Мне еще работать, — возмутилась я, но Виссарион замахал руками так отчаянно, а выглядел таким довольным, что портить настроение ему не хотелось.

— По-моему, все удалось, — сказал он мне на прощание.

— Ты был великолепен, — ответила я.

Борька ждал меня на улице.

— Я и не знал, что в городе есть такое кафе, — улыбнулся он. — Музыкально-литературный салон, так, кажется?

— Ты как сюда забрел? — спросила я, сообразив, что зубы заговаривать он не умеет.

— Я решил, что у тебя свидание. Я ужасно ревнив. Почему ты не сказала?

— О чем?

— Куда идешь. Это что, какой-то клуб? Ты здесь на общественных началах? Кстати, классно играешь. Я в детстве на скрипке играл, но, в отличие от тебя, скверно. Как же я сразу не догадался, что ты пианистка? — улыбнулся он, взяв меня за руку. — У тебя очень красивые руки. Преподаешь где-нибудь?

— Задолбал вопросами, — хмыкнула я. — А головная боль у меня еще не прошла. Значит, ты за мной следил?

— Не злись, ладно? Сам не знаю, что на меня нашло. Каких только глупостей не собирался сделать, вхожу, а ты сидишь за роялем… Знаешь, у тебя странное лицо. Ты постоянно меняешься. Вчера я видел одну девушку, сегодня в твоей квартире другую, а в баре третью.

— Это называется шизофренией, — напомнила я. Борька засмеялся, казалось, его хорошего настроения ничто не испортит, и мне злиться уже надоело. — Ладно, — вздохнула я, решив, что небольшое отступление от правил особого вреда не принесет. — Ты предлагал кафе. Я согласна на ресторан. Твой бюджет это выдержит?

— Да я банк ограблю, лишь бы ты осталась довольна! — засмеялся он. — Вообще-то ты имеешь дело с вполне преуспевающим человеком.

— Повезло. Зайдем ко мне, переоденусь. Если уж ты решил раскошелиться, надо показать товар лицом.

В квартире я налила ему чашку чая и замерла перед открытым шкафом, размышляя, что надеть. Бог знает что нашло на меня в тот вечер, но привычные мысли не одолевали. Я готовилась пойти с парнем в ресторан, и у меня было лишь одно желание: понравиться ему.

— Что скажешь? — повернувшись к Борьке, спросила я, прижимая платье к груди.

— Ты очаровательна.

Я засмеялась.

— Твое красноречие еще не истощилось?

— Оно возросло. Надень платье или разденься совсем и разреши раздеться мне.

— Ухожу в ванную, — усмехнулась я, — не то не видать мне ресторана.

Я торопливо удалилась, а через полчаса была готова с ним на край света.

— Можем идти, — сказала я весело.

Он встал, но вдруг замешкался, и с красноречием вышла неувязка, он явно подыскивал слова. Потом спросил серьезно:

— Ты не боишься, что я влюблюсь в тебя?

— Немножко. И это доставляет известное удовольствие. Разве нет?

— Мучить такого беднягу, как я, для тебя удовольствие? — засмеялся Борька.

— Не прикидывайся, в твоих глазах таится страшная угроза женщинам.

— Ты чувствуешь угрозу своему покою? — насторожился он.

— Боюсь, моему покою пришел конец, — порадовала я.

— Это шутка, да?

— Разумеется. Мы идем или так и будем стоять столбом?