Ночь призраков

Бартоломью сообщил ему, что духи есть повсюду. Многие слышат их шепот в шуме листвы, навевающем тоску, а если дух «активный» и «разумный», он может изредка позволить себе развлечения вроде ночных перестуков, внезапных порывов ветра и т. д. Кейти, например, умела различать души, проникающие по эту сторону занавеса. Шон, по счастью, видел только Бартоломью и, может быть, время от времени еще какие-то неясные тени.

Он и не знал о своем счастье, когда не умел различать привидения!

Шон снова вспомнил о Пиратской Дыре. Хорошее место для съемок. Во времена Бартоломью люди еще не догадывались о том, что коралловые рифы нуждаются в защите и охране, и постоянно бороздили эти места. А в непогоду их корабли разбивались тут, натолкнувшись на рифы, и оставались гнить под действием времени и явлений природы. В результате повсюду здесь были рассыпаны сокровища, за которыми уже не одну сотню лет охотились любители старины.

Подводные съемки обещали быть потрясающими – сочные цвета, хорошее природное освещение. Как раз поблизости Бартоломью предположительно захватил и ограбил торговое судно, убив всех, кто находился на борту. Ошибка выяснилась лишь после того, как его повесили.

Подходящий сюжет для фильма. Особенно если вспомнить события недавнего прошлого, когда один безумец решил, что именно с его предком обошлись несправедливо и отчего-то по вине семейства Беккетов.

Надо будет рассказать и об этом случае. Может быть, фильм поможет Бартоломью «увидеть свет» и перебраться в мир получше, который он в конце концов надеялся найти.

Бартоломью был, в общем, неплохой парень, и будь он из плоти и крови, с ним было бы весело и интересно дружить. Но теперь, когда Кейти практически жила в доме Беккетов, Бартоломью безраздельно принадлежал Шону, и это было совсем невесело.

Шон не знал, что ему делать. Он был в растерянности. Со стороны казалось, что он ходит и разговаривает сам с собой. «Не слишком ли это для моего образа мужественного интеллектуала?» – язвительно подумал Шон, а вслух возмутился:

– Бартоломью, пожалуйста, не обращайся ко мне на улице. Неужели ты не понимаешь, что люди станут принимать меня за сумасшедшего?

– Я не устаю тебе повторять, что ты художник, – возразил Бартоломью. – Который родился и вырос на острове. Ты здоровенный, рыжий и загорелый – чего им еще? – Бартоломью помахал в воздухе унизанной кольцами рукой. – И при этом ты художник. Тебе положено быть сумасшедшим. Это, наконец, Ки-Уэст.

– Да. Но туристы меня не знают! Они-то и сдадут меня в полицию, – возразил Шон.

Они подошли к бару в южном конце Дюваль-стрит. Шон бросил на Бартоломью предостерегающий взгляд, но тот лишь пожал плечами и вошел следом.

В баре был только хозяин. Джейми О'Хара стоял за стойкой и тщательно протирал пивной бокал.

– Эй, привет! – поздоровался Шон, кладя руки на стойку.

Для Ки-Уэст час был еще ранний. Начало двенадцатого. Джейми обычно открывал заведение в половине двенадцатого, и, если туристы, друзья или просто местные забредали к нему на ранний ланч, он обслуживал их сам. Он и готовил, и смешивал коктейли и разливал пиво – семь законных минут на каждый бокал Гиннесса[3]. Ему нравилось делать все по-хозяйски; он любил своих посетителей, своих работников и свой паб. С утра он легко управлялся в одиночку – если не было какого-нибудь праздника. А они случались частенько. В конце недели, например, все сотрудники будут работать в две смены – грядет фестиваль под названием «Пираты в раю».

Но сейчас в баре пусто и тихо. Лишь Джейми за стойкой.

Джейми был типичным ирландским барменом, хотя он родился на Ки-Уэст. Впрочем, они на пару с отцом Шона много времени провели в Старом Свете в семье своей матери О'Кейси, и оба окончили колледж в Дублине. Джейми умел с равным мастерством изображать гнусавый ирландский акцент, а также местный тягучий выговор. Шон всегда говорил, что ему стоило податься в актеры. А Джейми отвечал, что иметь собственный бар – это почти то же самое. У него была густая, почти седая шевелюра, обветренное породистое лицо, ярко-голубые глаза и аккуратно подстриженная борода и усы цвета стали, делавшие его похожим на вождя ирландского клана или старого, верховного правителя Ирландии. Ростом он был хорошо за шесть футов, широкоплечий и мускулистый, как матрос.

Джейми указал племяннику на последнюю кабинку в баре, сейчас скрытую в тени. Шон не сразу понял, что там кто-то сидит.

– Ты привечаешь шпионов? – не сдержал он улыбки. – Или там агент ЦРУ, копающий багамские связи?

Шон знал, что даже на Ки-Уэст, который называли райским островом, происходят пренеприятные события. Ему даже случалось быть свидетелем. Но чтобы кто-то прятался в тени – это было уж очень необычно.

Джейми, пожав плечами, тихо проговорил:

– Откуда мне знать, чего она сидит в потемках? А девочка милая. Наверное, она захотела встретиться с тобой на нейтральной, так сказать, территории. Она насчет кино, которое вы собираетесь снимать с Дэвидом.

Шон нахмурился: