Ночь с четверга на пятницу

— Факт, что не наш человек, а «контора»! И на кого работает, неизвестно. Думаю, подобных женщин здесь в обойме вообще нет. Значит, досье уйдёт из России, если ещё не ушло. Но не это главное, Лёш, не это! Важно, захотят ли на Петровке и на Житной нам поверить. Надо сделать так, чтобы они захотели. Но если здесь такие «профи» играют, то на простого заправщика дело не замкнут. Вопрос — стоит ли заниматься его матерью и дочкой? Вполне возможно, что дело ведут уже совсем другие люди. И ждут именно этого нашего промаха, специально переключая внимание на Тураева. Я, Лёш, Алпатову не до конца верю. Тип скользкий, трусливый. Маму родную продаст — если не за «бабло», то со страху. И эти студенты, что забрели к нему с кастрюлями… Тоже никакой подлянки нельзя исключать. Я теперь от собственной тени шарахаюсь — ни за что поручиться не могу. Почему этой дворничихе открыли дверь, причём два раза? Использовал Алпатов при телефонных разговорах с ней «маяки» или нет? Оставил на лестнице какой-нибудь знак или не оставил? Может быть и так, и этак, а потому лучше всё предусмотреть.

— Главное, Кирюш, линию защиты выстроить. Мы с тобой знаем, что мог собрать на нас Князь Серебряный, и от этого оттолкнёмся. Как в том анекдоте, помнишь? «Чем отличается хомяк от крысы? У крысы пиар хуже!» Вот и мы должны учитывать, что пиар у нас лучше, чем у Аргента. Особенно теперь, когда он сам себя превзошёл. Если он способен у парня язык вырвать, неужели на ментов пасквиль не накарябает? Может, мы о чём-то не знаем, так и не должны знать. И надо так сделать, чтобы этот кошмар со Стефаном непременно в прессу попал, на телевидение. Тогда всё внимание достанется Аргенту, весь негатив уйдёт на него. Так будет удобнее всем, — заключил Алексей, снова хватаясь за телефон. — Мать Тураева в последние дни никуда не ходила?

— Только в магазин — рядом с домом. Понятно, на сына боится навести.

— Но ей придётся это сделать!

Алексей так стиснул зубы, что по щекам прокатились желваки, а усы встали торчком.

— Если сама хочет жить… Передано досье или нет? Во втором случае Тураев отдаст его мне, потому что работать по маме начинаем сегодня, а кончаем завтра. Потом не грех уничтожить банду похитителей при захвате. Но мамочки, как теперь, моложавой и здоровой, у Артура больше не будет. И дочери тоже, если Норы Мансуровны окажется недостаточно…

Позолоченный мобильник выдал заливистую трель прямо в руке Алексея, и тот от неожиданности вздрогнул. Почему-то обоим братьям показалось, что в эту глушь дозвониться невозможно, но они ошибались.

— Слушаю! Да-да, конечно! Немедленно доставьте в Фирсановку. Говорю же — как можно быстрее! Всё, жду.

Алексей выключил связь и повернулся к Кириллу. Тот заметил, что брат будто бы не видит его, глядя куда-то внутрь себя. До боли знакомое его лицо стало совсем чужим.

— Лёш, что стряслось-то? — Кирилл наконец-то решил напомнить о себе. — Опять непонятки какие-то?

— Да нет, наоборот. Мы, наверное, всё сейчас поймём.

Алексей выпил стакан минеральной воды с газом, прикрыл глаза.

— «Пришла беда — отворяй ворота», как говорят в народе. Вот уж воистину так, Кирюш… На мой служебный адрес пришла маленькая бандероль, точнее даже заказное письмо. «Лично в руки». На яды и взрывчатку проверили — пусто. Там оказалась дискета вроде той, что мы ищем.

— Дискета? Какая? Та самая, то ли?..

— Не знаю. Сейчас увидим — её сюда везут. В любом случае что-то прояснится, а то от загадок уже голова вспухла. После подумаем, как быть. Всё-таки несколько групп у нас работали по досье и вполне могли добыть хоть какую-то её часть

… Они оба не помнили, о чём говорили ещё полчаса. Но когда Хельви распахнула дверь перед Сергеем Ермолаевым, оба сидели в каменном молчании.

— Здравия желаю! — Ермолаев, который сейчас был в форме, лихо козырнул обоим генералам. — Вот, пожалуйста, Алексей Григорьевич. Мне выйти? — предусмотрительно спросил майор.

— Да, подожди в соседней комнате.

Алексей не хотел, чтобы Ермолаев видел, как у него трясутся руки. Ставить дискету в дисковод пришлось Кириллу, потому что взволнованный Алексей никак не мог это сделать. А через несколько минут они уже читали то самое «досье Вороновича» почти в полном объёме. Отсутствовали лишь материалы Анны Шубиной, погибшей две недели назад.

Братья всё ближе придвигались к дисплею и чувствовали, как в жилах застывает кровь, а волосы шевелятся на головах. Досье, убойное и обширное, способно было утопить их обоих, и вряд ли дело ограничилось бы только отставкой. Этот проклятый «слив» тянул на полноценный процесс и реальный приговор. Вся сеть агентуры в подразделениях Министерства была раскрыта, и в самом конце, как восклицательный знак, стояли данные уже покойного Александра Голуба о политической деятельности братьев Василенко.

Вот тогда они и подумали о суде, ибо что угодно могло проигнорировать их руководство, но только не это…

«Господа, вы хотели знать, как выглядит «досье Вороновича». Удовлетворяю Ваше любопытство и прилагаю список адресов, по которым отправлены копии этих интереснейших документов…»