Ночь с лучшим другом

— Что это? – еле шевелю губами. Мирон же зло ухмыляется и подпинывает два больших баула мне.

— Вещи твои. Раз теперь ты у нас студентка МГУ, раз теперь я тебе не нужен, то и живи в своей квартире!

— Ты пьяный? — спрашиваю, пока пытаюсь осознать, что вообще происходит. – Как ты их сюда дотащил?

— На машине, — икает он и чуть пошатываясь, придерживается за перила и продолжает взглядом жечь. – Где твой старик? Нормально с ним потрахались? Прямо в машине. Или он в ванной прячется?

— Мирон! Прекрати! Не было ничего. С чего тебя стало волновать с кем я трахаюсь?

— Ты дура?! Ты реально, дура! Я, по-твоему, на двух работах убивался, чтобы ты как стрекоза к хрычу старому ускакала? Он тебя кинул! Ты пришла ко мне! А как только он писькой своей махнул, ты тут же к нему побежала. Я блять, думал ты другая, а ты ебаная шлюха. Такая же, как все.

— Ты охуел?! – ору я и другого слова подобрать не могу. — То есть ты трахался за деньги, а я из-за одного свидания шлюхой стала?! Ты сам меня подкладывал под него!

И как мне после такого ему про оплату учебы сказать?

— Из-за Мити! Я вообще дума, что он вас усыновит, а ты… — трет он глаза, краснющие, опухшие и снова ухмыляется. – Пиздец, Саш. Я думал…

— Что ты думал! Что ты думал?! Что меня можно как шарик пинг-понга, туда-сюда кидать. Ты сам сказал, что мы друзья, а теперь устраиваешь сцену ревности из-за одного свидания?

— Никаких сцен ревности, — отмахивается он и снова пинает баул, вываливая содержимое на кафель. Мирон просто все скомкал и запихнул. Так же как комкает то крепкое, что было между нами. – Никаких сцен, Саш. Ничего. Ты добилась чего хотела. Теперь у тебя будет МГУ, Будет стипендия, будет Алекс. Зачем тебе такой, как я, верно?

— Мирон! Ну не говори так! – уже слез сдержать не могу. Руки к нему тяну, а он меня отпихивает так, что я в стену врезаюсь.

— А как?! А как говорить? Ждать и надеяться, что ты снова не побежишь с ним на свидание? Сдерживаться, чтобы не убить тебя, если ты обманешь, — орет он и рывком к стене меня прижимает. Всем телом нависает. Рядом с головой кулаком в стену бьет. Алкогольным дыханием опаляет, ладонью шею накрывает. С ума сошел, не иначе. Сердце тут же заходится от страха, и я слова сказать не могу. – Надеяться, что ты выберешь меня? Ты любишь меня, Саш?

— Что? Постой, ты же… — меня колотит, я не понимаю ничего. – Мирон, ты говорил, что мы друзья. Ты это говорил!

— Да забей на то, что я говорил! – шипит он мне в лицо, давит на шею, дыхание перекрывает. — Ты любишь меня? Скажи…

А я не знаю. Я не знаю, что ему сказать.

Про провал сказать? Про то, как он мне дорог сказать?

Про то, что не время сейчас и он завтра жалеть будет о сказанном. О том, что я в себе еще разобраться не могу и поцелуй с Алексом вспоминаю. Вспоминаю и думаю, какими будут губы Мирона на вкус.

— Ты целовала его, да?

— Что? – как быстро он переключается, словно мысли прочитал. И вот взгляд из огненного, становится ледяным. И я сразу вспоминаю, что он меня шлюхой обозвал.

— Что, что? Воняет от тебя его слюнями, вот что! Впрочем, шлюхе же неважно с кем и когда, — снова этот злой тон и он вдруг сует мне деньги в декольте. – Давай ты и мне по-быстрому отсосешь.

— Прекрати! — отпихиваю, уже не хочу с ним, таким разговаривать. Видеть его не могу. – Иди проспись! Завтра....

— А, не будет завтра. Сейчас или никогда. Или ты меня выбираешь, или нахуй идешь…

— Да, как ты…

— Отвечай! – орет он так, что эхо от стен отбивается и в голову мне гневом бьет. То есть сидеть и даже намека не делать на чувства, это нормально. Трахать кого-то там нормально. А теперь стоило мне сделать что-то действительно стоящее ради нас, он берет и просто все рушит.

А я должна исправлять?

— Да, пошел ты… — высовываю деньги и ему в лицо кидаю, так что они хлестко бьют и рассыпаются фейрверком нашей дружбы.

— Что ты сказала?

— Нахуй пошел. Принес вещи и спасибо, – смотрю ему в глаза, пока он в моих что-то ищет. То на губы взглянет, то чуть ближе станет. А меня от ненависти трясет. Потому что знаю, что теперь всегда при разговоре с ним слова эти всплывать будут. Теперь знаю, как он ко мне на самом деле относится.

А почему я должно оправдываться? Почему я вообще должна что-то ему объяснять?!

— Ну и отлично, — отстраняется он. – Пусть Алекс твое нытье выслушивает и программы о моде смотрит и задыхается запахом духов.

— Вот и отлично. А ты иди и найди ту, кому будут интересны бесконечные разговоры о карбюраторах и нюхает вечный запах машинного масла.

И мы стоим как два врага. Смотрим друг на друга. Кулаки сжимаем. И мне хочется сказать усталое.

«Пошли спать», но контакт прерывает скрип двери.

— Что тут за шум!? – выходит какая –то бабка и мы поворачиваем к ней головы. А затем Мирон сбегает по лестнице, и я слышу, как жутко громыхает подъездная дверь.

Вздрагиваю и извиняюсь перед бабушкой.

А потом она же помогает мне затащить баулы в квартиру.

И я не чувствую себя виноватой.

Нет!