Ночь самой дорогой любви

Надеюсь на возможность личного знакомства с Вами в будущем.

Именно это произнес француз. Выделив слово «личного».

Максим молча продолжал буравить взглядом соперника напротив, и Виталий Петрович занервничал. Тяжелая рука легла на запястье брюнета и я поняла, что отец догадывается о его намерениях.

— Месье Жан надеется на продолжение сотрудничества с вами в дальнейшем. — Перефразировала я. Но Максим хлестанул меня недоверчивым взглядом и выплюнул.

— Сомневаюсь, что он имел в виду именно это, — взгляд в упор на Франсуа, и тот отвел глаза.

Блядь. Только не это.

И когда я уже не знала, как разрядить обстановку, что сказать или сделать, чтобы отвлечь Максима, прервав ход его мыслей, Жан сделал контрольный в голову.

На чистом русском, с легким налетом сексуальной картавости, он поинтересовался.

— Сколько вы платите этой шлюхе? Скажите, и я предложу больше…

А дальше начался ад…

Звонок, и я подняла трубку на внутреннем телефоне. — Менеджер отеля оповестила о прибывшем такси.

Подхватив вещи, я торопливо покинула номер и едва дошла до лифта, дверь кабины распахнулась, и мое тело подняли над землей знакомые сильные руки.

— Малышка, прости. Больше никогда не стану подвергать тебя подобному.

Сумка выпала из рук, и я вцепилась в лацканы черного смокинга. Но он еще не закончил.

— Прости меня, прости. Только не уходи.

— Я не шлюха, Макс! — Не замечала, как из глаз покатились так долго сдерживаемые слезы. Максим прикоснулся к щеке, стирая капли.

— Нет, ты не шлюха. Ты моя девочка. Не слушай этого уёбка. Он получил по заслугам.

Я обняла за шею своего спасителя и заступника и уткнулась носом в его шею.

Не знаю, что на меня нашло. Может виной тому сложившиеся обстоятельства, но фраза Жана резанула по ушам, заставив вскочить и в слезах выбежать из ресторана.

Да, по вине брата мне пришлось перейти эту черту, но я не шлюха. Почему же так обидно становится от одной только мысли, что в словах француза был смысл?

52. Макс

Кошка лежала, свернувшись клубочком, положив голову мне на плечо. Она, кажется, уснула.

Пальцы скользили по шелковым прядям русых волос, покоившимся на её хрупком плече. Я наблюдал за стрелкой настенных часов, раз за разом проходящей круг на циферблате и думал, когда умудрился пропустить момент.

Она стала мне дорога. Но когда это произошло?

Может там, в сауне, когда отдала мне свою невинность. Или после, когда впервые выступила переводчицей на переговорах. А может, когда мы сделали это снова, в машине. Я не знал, в какой момент… Но произошло.

Она стала мне дорога. Настолько, что готов был провалить многомиллионную сделку, лишь бы отомстить за оскорбления, нанесенные моей девочке.

И провалил.

Улыбнулся, вспомнив перекосившееся лицо отца. Вены на шее вздулись, глаза сощурены, выбритые щеки раскраснелись от гнева.

— Макс, ты хотя бы понимаешь, что сделал? — он не кричал, напротив. Говорил сдавленным шепотом.