Ночь Серебра

Славка знала, что ворон не ответит, но он вдруг хлопнул крыльями и хрипло каркнул, оглянувшись назад. Славка посмотрела в ту сторону, но ничего не разглядела в лесной темноте. А ворон всё переминался с ноги на ногу, будто ему неудобно было стоять на одном месте, и девушка, наконец, догадалась посмотреть, отчего так. Одна лапка была то ли сломана, то ли вывихнута, и бедная птица как только ни пыталась встать, чтобы не чувствовать боли.

— Бедный! — воскликнула Славка, снова погладив ворона по гладким перьям. — Ну, пойдём. Осмотрим тебя.

С этими словами она поднялась, свободной рукой отряхнула подол юбки и не спеша пошла по направлению к дому. Птица перебралась на её плечо и иногда, переступая с ноги на ногу, слегка касалась клювом и крыльями растрёпанных волос. Славка шла тихо, медленно, чтобы не тревожить, и даже сама изумилась, каков денёк-то выдался: сначала Ярико, теперь вот ворон… Кажется даже, что ручной: так-то не боится, доверчиво сидит на плече девушки, словно завсегда там был.

Однако, едва Славка вошла в избу, ворон сорвался с плеча её, взмахнув широкими крыльями, и метнулся в горницу вперёд молодой хозяйки. Славка в темноте смогла разглядеть, что птица осторожно опустилась на деревянный край подоконника и недовольно, ворчливо будто, каркнула. Ярико, с трудом протянув руку, которая плохо слушалась из-за перелома, потрепал ворона по чёрной гладкой спине, по сложенным крыльям.

— Воротился… Разбойник… Где тебя носило-то?…

— Неужто твой? — шёпотом спросила Славка. Ярико повернул голову.

— Мой, чей же… Потерял я его давеча… Да теперь уж воротился…

Говорить юноше было тяжело, он останавливался, отдыхал после каждого слова. Ворон сердито каркнул ещё раз и перелетел на стол. Ярико опустил руку, устало прикрыл глаза. Славка села на пол подле его постели.

— Что, худо тебе? — тихонько спросила она, глядя на юношу с нескрываемой жалостью. — Может, водицы холодной?

— Не надо… сиди уж… — так же тихо отозвался Ярико. — А за меня не тревожься… И не так… бывало…

Славка ничего более не спрашивала, хотя очень хотелось. В горнице было темно и тихо, только тяжкое, сбивчивое дыхание Ярико нарушало тишину. Подле его широкой, крепкой ладони худенькая ладошка Славки казалась совсем маленькой. Вдруг рука охотника снова ожила, шевельнулась, подвинулась к руке Славки и слегка коснулась её. Девушка взяла юношу за руку и опустила голову на край лавки. Было уже за полночь, глаза закрывались, и Славка позволила сну укутать её мягким покрывалом. Через некоторое время её сморило.

4. Огонь

Поутру Весна Любимовна зашла в горницу проведать раненого и, ежели он проснулся, сменить повязки ему и обнаружила, что дочка уснула прямо тут же, на полу, склонив голову на лавку. Верно, ночью опять куда-то бегала: вот, босая, растрёпанная, платье испачкано понизу… И в кого только такая выросла? Никого такого в роду их нет, разве что отец её, которого все за глаза так и называли всю жизнь — дедушка Любим, но, конечно, кто ж его ведает, каким он был по молодости… Быть может, вовсе и не таким, как сейчас Славка.

Наказание богов, а не Славка! Неслучайно Весна Любимовна ей имя красивое да ладное придумала — Славомира, — чтоб росла девчонка смелой, сильной, да ещё не худо бы и красавицей, но ожидания матери обманулись. Славка, не Славомира. Маленькая, невзрачная, неприметная, ничего в ней нет, чему бы глаз радовался. А смелости да храбрости — так тех и вовсе в помине не бывало. Крови боится, собак больших шугается, люд деревенский хоть и привечает с улыбкою, а всё ж тоже трусит пред ними, будь то хоть отец-старейшина, хоть маленький сынишка пряхи Росинки. Детей не любит, серчает на них… А что, впрочем, они и сами виноваты, нечего ведьмой дразниться. Ведь Славка-то и сама, почитай, ещё совсем ребёнок, отпору дать не может, вот разве что прутом огреть да колдовством припугнуть…

Нет, верно, подменили боги её Славомиру на эту неказистую трусишку-Славку. Отец, как проведал, что дочь у него родилась, а не сын-наследник, так сразу и покинул супругу, исчез, в воздухе растворился будто, и ни вестей от него, ни словечка. А во всём только эта девчонка виновна, ну да что с неё взять! А та спала безмятежно, русые волосы разметались по покрывалу, а маленькая ладошка лежала подле руки охотника. Юноша, верно, провёл ночь спокойно: он выглядел уж не таким бледным, как давеча, и черты лица стали словно бы мягче, ровнее.

Весна Любимовна подошла к дочери и тронула её за плечо. Славка вздрогнула, точно вспугнутая птица, вскочила.

— Мне в деревню уйти надобно, — промолвила Весна Любимовна, чуть наклонившись к дочери и понизив голос до шёпота. — Обещалась я проведать Светозарку, Росинки сынишку. Как гость-то наш, не оправился?

— Покойно спал, — таким же встревоженным шёпотом ответила Славка. — Говорил со мною давеча, как глаза открыл. Ярико его звать.

— Ярико… — задумчиво повторила Весна Любимовна. — Доброе имя, ладное. Как проснётся, повязки смени да умыться подсоби ему. Я чай, сама-то справишься?