Ночь шрамов

Молодой солдат хрипло закашлялся, и ветеран ответил:

– Ангус. А он – Ларе.

– А собачку?

– Фитцджеральд.

Услышав свое имя, пес на минуту оторвался от обследования подвала, поднял морду, а затем снова принялся фыркать и сопеть…

Ритмичный стук каблуков по металлическим листам походил на тиканье огромных часов. Эхо давило со всех сторон, и пространство подвала казалось еще меньше и ниже.

– А семья есть? Хоть у одного из вас?

– Что? – Ангус поморщился. – Чего вы от нас хотите? Черный силуэт Девона загородил свет лампы, а затем возобновил свой мерный шаг.

– Простите мне мою прямолинейность, но этот вопрос нужно решить перед тем, как мы сможем двинуться дальше. Я задал вопрос.

Ларе опустил голову на грудь и закрыл глаза.

– Жена и двое детей.

Ангус помолчал и качнул головой.

– Я женат. Четверо детей.

Девон заметил дрожь в голосе ветерана. Длинная тень продолжала скользить по подвалу.

– Он лжет, – сдавленным голосом отозвался Ларе. Ангус попытался вывернуться и посмотреть товарищу в глаза, но помешали цепи.

– Ублюдок! – бросил он.

Девон усмехнулся.

– Честно говоря, я больше не собираюсь тратить время на то, чтобы узнать вас поближе. Тем не менее я до сих пор не знаю, как разрешить дилемму. – Он подошел к пленникам и присел перед ними на корточки. – Может быть, предоставить выбор вам?

– В храме знают, где мы. – Казалось, Ангус сейчас расплачется. – Нас будут искать.

Девон поднялся и снова зашагал.

– Проблема в том, что мне приходится воспользоваться помощью одного из вас. – Он посмотрел на обоих пленников. – Но которого? У всех церковных стражников есть доступ к алтарю, так что дело не в этом. Ты, Ларе, слегка помялся, пока катился с лестницы, но твой приятель мне, честно сказать, совсем не нравится.

Ларе неровно и быстро дышал, опустив голову на грудь. Ангус метался в цепях. Эхо продолжало послушно повторять мерный стук каблуков.

– Отпустите нас, – не выдержал Ангус. – Мы ничего не доложим.

Ларе поднял голову и стиснул зубы. Глаза закатились, опустились веки.

– Я сделаю проще, – сказал отравитель. – Один из вас умрет прямо здесь, в этой башне. Другой будет работать на меня. Мне все равно, кто из вас, так что решайте сами.

Он остановился, а эхо еще несколько раз, удаляясь, шагнуло по металлическому полу.

– Может быть, дать вам на решение еще пару минут?

Воздушный корабль напоминал личинку гигантского насекомого, гусеницу, которая вгрызалась в облако с одной стороны и вылезала с другой. Лунный свет серебряными бликами ложился на воздушный шар. Горячий воздух подавался по толстым трубкам, опоясывавшим шар, которые обеспечивали плавучесть и легкость управления. Для скоростного подъема трубки быстро заполнялись газом. Мощные двигатели вращали два пропеллера за кормой судна, разворачивая машину. Клапаны щелкали, горели иллюминаторы. Спереди находился мостик, а сзади расположились каюты экипажа, камбуз и машинное отделение. С обеих сторон шли аккуратные широкие палубы, выступавшие над машинным отделением. Там и были закреплены прожекторы. Аэронавты подавали газ и вращали зеркала, направляя луч света.

Карнивал бесшумно опустилась на палубу, открыла дверь и вошла.

Яркий свет ударил в глаза. Длинный обитый тиком коридор тянулся вдоль всего судна от машинного отделения до мостика. Двери с медными петлями вели в каюты. Толстый красный ковер дрожал, когда работали двигатели. В воздухе пахло топливом и полировкой.

Карнивал вышла из коридора на мостик.

Капитан в ослепительно белой форме с серебряными пуговицами вытянулся в струнку и, не отрывая глаз, смотрел в высокие окна над приборной панелью. В центре мостика рулевой в белой кепке набекрень держал широкий штурвал.

– Одиннадцать градусов право руля, – скомандовал капитан.

– Есть, – ответил рулевой, – одиннадцать градусов право руля. – Одним глазом глядя на компас, он повернул штурвал несколько раз, притормозил его и остановил вращение.

Карнивал закрыла за собой дверь, и капитан оглянулся. Какое-то время он смотрел на ангела, словно на матроса, неожиданно оторвавшего его отдел. А потом внезапно побледнел.

– Держу направление, – раздался голос рулевого. – Один-один-пять градусов.

На мостике воцарилась тишина.

Рулевой сначала посмотрел на своего капитана, а потом повернулся, следуя его взгляду.

– Вот дьявол… – сказал рулевой.

Карнивал расправила крылья и прошла в центр комнаты, касаясь перьями потолка. Шрамы казались темнее в свете ламп, черные глаза сузились.

– Нет, это всего лишь я.

Рулевой сделал шаг в сторону капитана. Тот стоял как вкопанный, руки по швам, с открытым ртом и круглыми глазами.

Карнивал отступила от капитана.

– Я не в настроении убивать.

Капитан и рулевой тупо смотрели на ангела.

– Что вы ищете? Когда это прекратится?

Капитан не мог выговорить ни слова. В горле пересохло.

– Отвечайте! – Блеснули белые зубы. – Или захотели такие же шрамы?

Не отрывая глаз от лица ангела, капитан прохрипел:

– Девона.

Карнивал наклонила голову в сторону и нахмурилась.

– Дипгейтского отравителя, – объяснил капитан. – Главу Департамента военных наук.

– Зачем?