Ночь шрамов

— Грязный дух или многие, заточенные в варево, могут сломить волю раздробленной группы.

— Убийцы или черные душой? Или славные духом, но потерявшие рассудок под гнетом греха.

— Яростен их гнев на наши грехи.

— Шепчут души, укрытые пеленой. Острейшему ножу не вырезать их. Плоть заживает. Голоса тянут меня к Айрил.

Из текста становилось совершенно ясно, что извлеченные и помещенные в новое тело души обладали собственным сознанием. И были охвачены яростью. Девон, пусть и с тяжелым сердцем, закрыл на это глаза. Он имел дело с применением метафизических энергий к физической материи, энергий бессознательных, которые могли использоваться и направляться живым разумом. Он не собирался запечатывать привидения в бутылку.

Хайтауэр, глубоко верующий человек, боролся с силами, которые он мог понять и описать исключительно в терминах веры. Он действительно верил, что одержим духами.

Девон уже обдумывал этот вопрос. Хайтауэр, без сомнения, пережил неописуемые страдания. Безумие явилось либо продуктом его собственной веры, либо побочным действием неких веществ эликсира. Последнее наиболее вероятно. В конце концов, не наделенные разумом крысы тоже визжали и в бешенстве метались по клеткам.

Вернувшись в библиотеку, Сайпс усадил Фогвилла на свой стул и приказал принести марлю, спирт и бинты. Старый пресвитер опустился на колени и собственноручно занялся ранами несчастного помощника.

— Месяцы ушли на поиски журнала с записями Мягких Людей, — начал рассказывать Сайпс, вытирая кровь, — среди всего этого, — он показал окровавленным куском марли на высокие книжные шкафы, — хлама.

Фогвилл едва ощущал рану. Сердце сковал холод, а тело не переставало трястись. Вся жизнь перевернулась в один миг, и несчастный помощник пытался уловить хоть какой-то смысл в ее обломках.

Наша вера построена на лжи? Дорога на небеса закрыта навсегда. Кэллис, вестник самого Хранителя Душ, не больше чем изголодавшийся зверь в клетке. А бог…

Храм Ульсиса страшной громадой навис над несчастным помощником — не более чем пустое холодное пространство.

Что есть наш бог?

— Безусловно, я не понял научного языка манускрипта. Нашим ученым также не удалось прочесть записи.

Украсть тринадцать невинных душ — и все ради чего? Вы что, правда хотели сделать из Девона монстра, равного самому Ульсису?

Сайпс туго затянул промытые раны бинтами так, что Крам сморщился и поднялся на ноги. Усталое суровое лицо повернулось к Фогвиллу.

— Ты думаешь, мне было легко принять такое решение? Только у Девона достало бы дерзости пойти на такое. Он всей душой ненавидит Церковь!

— Хотите превратить его в бога?

— Да не его, идиот! Один глоток ангельского вина — и ему совсем крышу снесет. Мы бы вскоре забрали у него эликсир.

Не ты, Сайпс… Темнота меня забери… Ты и правда думаешь, что безумие можно контролировать?

— Оглянитесь, помощник! — Сайпс обвел тростью колонны книжных шкафов. — Разве здесь истина? Сколько правды гниет и покрывается плесенью под грудами лжи? — Старик подошел к ближайшему шкафу, открыл решетку и вынул толстую книгу. — Порох. Пушка. Забытые слова. — Он начал вырывать страницы одну за одной. — Никакого смысла. Ни здесь, ни здесь… — Он взял следующую книгу. — Языческие культы. Телеги. Какое все это имеет значение? — Книга полетела на пол. Следующая заняла ее место. — Ха, описание битвы при Зубе! Ложь! — Старый пресвитер вырывал страницы и подбрасывал их в воздух. — Сплошная ложь! Это все не имеет никакого значения!

Тяжело дыша от волнения, пресвитер остановился в круговороте бумажных листов. Тонкие в чернилах пальцы сжали набалдашник трости.

— Старейшие книги не больше чем пыль, дружище Фогвилл. И есть только одна истина: время покоряет все. Правда и ложь со временем становятся равнозначны. В конце концов все, что мы думаем и делаем, теряет какое-либо значение.

— Но вы не можете верить в такое! Вы хотите вызвать на битву собственного бога, выпить ангельского вина и сойти с ума? Вы готовы навлечь на себя гнев спайнов ради нашего спасения?

— Эликсир предназначался для Карнивал. — Сайпс вздохнул. — Лекарство, способное облегчить ее страдания. При помощи ангельского вина… — Он оперся на трость, и та затрещала под его весом. — Только ангельское вино могло бы купить ее помощь.