Ночь со зверем

— Стоять! — рявкнул я, выдыхая оставшийся воздух со свистом. — Волки его испугают! Забьется куда-нибудь. Сколько прошло?!

— Минут двадцать…

— Отрезай его от обрыва. Кай, ты, чертов Стайлз! Всех к обрыву, чтобы медвежонок туда не добежал!

— Ясно!

Он бросил трубку, а я надавил на газ, пуская пыль столбом из-под колес. У ворот дома был уже через семь минут бешеной гонки. У меня не было больше вопросов рисковать или нет. Я выскочил из машины и побежал в лес за домом, на ходу сдирая рубашку. Сосны взлетели над головой, принимая меня в свой мир, и я остановился, тяжело дыша. Тихо. И все. Но сегодня меня это не устраивало. Я прикрыл глаза… и едва успел осознать, как зверь рванулся из нутра, ломая суставы и сухожилия. Стало адски больно. Из глотки рванулся крик, оборачиваясь сдавленным стоном, перетекая в звериный рев… И в следующий вздох я уже встал на лапы. Зрение еще не восстановилось, но запахи и звуки уже стали доступны в полном объеме. Я уловил запах малыша до самых тонких нот, и Айвори… И бросился в чащу.

19

Я не чувствовала уже ни ног, ни рук. Неслась на любое колыхание кустов или веток, надеясь за каждыми увидеть медвежонка, но тщетно. Вскоре я заблудилась. Меня трясло так, что даже дышать было сложно, не то что думать. Но я каким-то невероятным усилием заставила себя остановиться, чтобы перестать бездумно метаться в панике. Темнело быстро — скоро я не увижу и земли под ногами. Я кое-как восстановила дыхание и прислушалась.

— Рон! — позвала, но ответом мне был только треск стволов от ветра. — Рон! Малыш, иди ко мне…

Я осторожно направилась вперед, прислушиваясь и осматриваясь. Меня топило в отчаянии, но я не давала себе пасть духом. Рону нужна сильная мама, а не размазня, которая собственной тени боится. Он — мой ребенок! И я не согласна отдать его этому миру полностью!

— Малыш! — голос окреп. — Малыш, погулял и хватит! Пошли домой! Папа расстроится, если не найдет нас дома, когда вернется. Слышишь?

Я бродила по лесу и звала. Ровно, уверенно, будто ребенок потерялся в трех горках на детской площадке, а не в диком лесу. Отчаяться всегда успею. Это последнее, что я сделаю сегодня…

…Не знаю, сколько времени прошло. Стало совсем сумрачно. Но вдруг впереди раздался треск сухих веток и жалобный рев.

— Рон! — дрожащим голосом выдохнула я и присела на корточки, боясь спугнуть.

Медвежонок выкатился из-под поваленного бревна и бросился ко мне. Я схватила его и прижала к себе. Вообще забыла, что он — зверь. Прижимала к себе своего ребенка, а он плакал по-звериному, тыкаясь в шею, и обнимал лапами.

— Ну чего ты сбежал, а? Папа скоро вернется… — старалась не испугать его снова собственным страхом. То, что он меня чувствовал, не вызывало сомнений. Становилось жутко от того, что с таким ребенком нужно себя контролировать как ни с кем другим. Вот как тут справиться одной? — А мы с тобой тут…

А где мы? Рванув в лес, я совсем забыла, как боюсь этот мир. И понятия не имела, как тут ориентироваться, что делать… Не придумав ничего лучше, я уселась на бревно ждать. Смысл куда-то идти, если я все равно не знаю направления?

— Все будет хорошо, — успокаивала ребенка. — Нас найдут, поставят в угол за непослушание… И будем мы с тобой стоять в углу вместе…

Рон протяжно рыкнул… и втянул шерсть, меняясь в моих руках на привычного ребенка.

— Конечно, тебе хорошо, — прижала к груди беглеца, радуясь, что теперь точно смогу его успокоить, и хоть один из нас перестанет дрожать от страха. Рон вскоре уснул, набравшись впечатлений. А в лесу тем временем совсем стемнело. Но глаза привыкли к темноте, и оказалось не так уж и темно. Я сносно различала очертания деревьев, кружево веток на фоне редких просветов неба и продолжала прислушиваться. Хотелось замереть, затаиться, но Эйдан говорил, что в лесу нет других хищников, кроме оборотней.

Если бы ни это знание, я бы умерла от страха, когда поблизости вдруг раздалось грубое утробное рычание и хруст веток. И вскоре на поляну вышел огромный черный медведь.

— Боже… — проскулила я, ежась и пряча Рона.

Только ребенок в руках встрепенулся и рванулся к медведю. Я не выпустила. Но Рон уже без проблем обернулся снова зверьком в моих руках.

Медведь тем временем встал в нескольких шагах, парализуя своим вниманием. Я пыталась унять Рона, поглядывая на исполина, но ребенок был непреклонен.

— Малыш, малыш, — увещевала я, — ну куда ты снова?

А он крутился юлой в руках и, наконец, жалобно заревел, глядя на медведя. И тут меня осенило:

— Эйдан?

Сейчас я хотела видеть его как никогда. Медведь одобрительно фыркнул, а у меня будто позвоночник вынули, и я опустилась на подогнувшихся ногах. Рон с удвоенной силой заперебирал лапами, и я разжала объятья, чувствуя себя выкрученной до основания.

Боже, этот мир меня убьет! Я не могу выносить такие эмоции каждый день…

Медвежонок подбежал к большому медведю, ткнулся мордой в его и принялся заигрывать, падая на спину и перебирая в воздухе лапами. Медведь зарылся мордой между ними, будто ободряя… и взглянул на меня.

— Ненавижу тебя, — сорвалось с дрожащих губ, и я заплакала.