Ночь соблазна

— Эверод, да ведь я теперь и в двери-то с трудом прохожу, — сказала Велуэтта, и от жалости к себе ее глаза наполнились слезами. На сей раз она была во всеоружии и тотчас же достала из рукава кружевной платочек. — Ты только посмотри! Да я ведь стала в этом наряде круглой, как тыква. Ни один мужчина не будет стремиться к моему обществу, а дамы станут подшучивать надо мной. Ах, мне уже давно следовало бы уехать из Лондона в деревню.

— Вель, — сказал Эверод, растягивая гласную. Он тревожился за нее. Леди Сильвер тоже была обеспокоена, иначе она не послала бы ему записку с просьбой навестить Велуэтту. Нетрудно было догадаться, что причина ее меланхолии кроется в исчезнувшем любовнике.

— Может быть, ты все же умеришь свою гордыню и напишешь отцу ребенка? Если он не ведает о твоем нынешнем положении, ты должна бы его об этом известить. Ведь несправедливо…

Темные глаза Велуэтты испепеляли виконта.

— Кто бы говорил о несправедливости? Даже сидя в четырех стенах, я слышу, что ты строишь козни против некой молодой леди. Пусть ты красив до умопомрачения, пусть ты пылкий любовник, Эверод, но, коль скоро ты желаешь чего-то добиться от других, ты становишься бессердечным негодяем.

Виконт нахмурился и крепче сжал в руках свою шляпу.

— Следует ли это понимать как отказ выйти за меня замуж, Вель?

Это прозвучало так естественно, что Велуэтта расхохоталась. Они с Эверодом были так схожи характерами, что из их брака ничего хорошего бы не получилось. Ее тело так сотрясалось от смеха, что пришлось обхватить живот руками.

— Вы глубоко раните меня своим отказом, миледи, — сказал Эверод, довольный тем, что ему удалось, пусть и ненадолго, развеять печаль Велуэтты.

Она промокнула глаза платочком.

— Тебя, Эверард, нелегко ранить, — ответила она, покачивая головой и дивясь нелепости его предложения. — Ты убьешь всякого, кто попытается это сделать.

Это замечание графини задело Эверода куда сильнее, чем могло показаться. Наконец, собравшись с мыслями, он сказал:

— Переоденься. У меня есть желание прокатиться верхом в парке. — Он погладил ее пальцы и ощутил, как младенец в ее чреве бьет ножкой. Бедная Велуэтта! Ему тоже было бы не до веселья, если бы внутри у него завелся вредный бесенок, лягающийся целыми днями. — Я вижу, твой сынок согласен.

Велуэтта сжала руку виконта, на ее лице отразилась признательность.

— Ты так добр ко мне. Жаль, что не ты отец моего сына.

Эверод слабо улыбнулся, но благоразумно придержал язык за зубами.

— Мисс Кигли, вы, должно быть, считаете наше появление здесь верхом неучтивости, — извиняющимся тоном произнесла Килби Карлайл, герцогиня Солити, после того как покончила с церемонией представления Мауре своих спутниц: леди Фэйр Броули и леди Рэмскар.

— Отнюдь нет, уверяю вас, — сказала Маура, приглашая гостей присаживаться. — Однако признаюсь, меня удивило то, что вы передали мне через дворецкого. Вы ведь сказали Эбботу, что вам настоятельно необходимо повидать меня.

Ее светлость взглянула на свою золовку леди Фэйр. Та в ответ кивнула:

— Да-да, я так и сказала.

Все три дамы были заметно смущены, хотя и в разной степени. Маура осторожно присела на самый краешек кресла. У нее было ужасное предчувствие, что все трое сейчас станут предлагать ей дружбу.

— Надеюсь, вы приехали не потому, что моя тетушка просила об этом через ваших родственников? Я было подумала, что тетушка Жоржетта снова проявляет заботу обо мне. А быть может, даже Роуэн, э-э, мистер Лидсоу. Думаю, что это было бы еще хуже.

У графини Рэмскар было своеобразное чувство юмора. Она чуть не задохнулась от хохота, когда Маура заговорила о своих подозрениях, — не вмешались ли в это дело ее родственники. Впрочем, элегантная блондинка быстро справилась с собой. Ее глаза лучились добротой, когда она пояснила:

— Примите мои извинения, мисс Кигли. Просто мне трудно представить себе что-нибудь более ужасное, чем вмешательство родственников в личные дела.

— Хуже этого разве что докучливые гости в вашем доме, — добавила леди Фэйр.

— И все же вы правы, — сказала герцогиня, и лицо ее напряглось от гнева. — Те новости, какие мы привезли, столь же неприятно слышать, как и рассказывать.

Маура переводила глаза с одной гостьи на другую.

— Простите мою дерзость, но приходилось ли нам видеться раньше? Вы знакомы с Уоррингтонами? С моими родителями — лордом и леди Кортвилл?

— Наши мужья состоят в близкой дружбе с одним человеком… э-э, с лордом Эверодом, — проговорила наконец ее светлость.

— Ах! — Теперь неожиданный визит стал приобретать определенный смысл.

— За исключением моего супруга, мистера Броули, — уточнила леди Фэйр, делая вид, что никакой заминки в беседе и не происходило. — Мой брат, герцог Солити, а также Рэмскар, Кэдд — это лорд Бишмор — и, разумеется, Эверод — те самые джентльмены, которых в свете именуют lessauvagesnobles.