Ночь, сон, смерть и звезды

Снова Брианна. Озабоченным голосом спрашивает:

– Нам проведать дедушку?

– Наверно, милая. Но не сейчас.

– У него инфаркт, да?

– Нет. Инсульт.

– Инсульт. – Голос опять тоненький, испуганный.

– Ты знаешь, что такое инсульт?

– Д-да. Не совсем…

– Дедушке сделали операцию на мозге. Он пока без сознания.

– А насколько это серьезно?

– Насколько серьезно? Мы не знаем, милая. Мы ждем вердикта врачей.

Очень серьезно. Кровоизлияние в мозг.

Не очень серьезно. Дедушка «приходит в себя».

– А бабушка Джесс в порядке?

– Бабушка Джесс в порядке.

Беверли заговорила утешающим материнским голосом:

– Ты же знаешь дедушку, он никогда не жалуется на здоровье. И уж точно не захочет, чтобы его держали прикованным к дурацкой больничной койке. Он предпочтет поскорее вернуться домой.

Она это выпалила на одном дыхании. И приготовилась услышать ответ: Мама, ну что ты несешь пургу? По-твоему, я ребенок, которому можно вешать на уши всякую лапшу?

Но вместо этого Брианна смело выпалила:

– Скажи дедушке, что мы его любим. Пусть поскорее поправляется и приезжает домой.

Беверли как будто увидела поблескивающие слезы в глазах девочки. Все-таки я мать!

Прошло семь часов и сорок минут, прежде чем Беверли вернулась домой к своему тверезому, судя по лицу, мужу и дочкам-подросткам, которые дожидались ее за полночь.

Уайти после операции поместили в отделение интенсивной терапии, живого, но (все еще) в бессознательном состоянии. Прогноз «умеренно оптимистичный», состояние «критическое, но стабилизировалось».

Как он выглядит? На себя не похож.

То есть узнать его, конечно, можно. Но Уайти себя (вероятно) не узнал бы.

Весь в синяках, изрядно потрепанный. На лице и на шее как будто ожоги. Он (по свидетельству полицейских) врезался на «тойоте-хайлендер» в отбойник, и подушка безопасности оставила следы ожогов.

Жив. Папа жив!

Мы его так любим.

Сначала Беверли и компания, все пятеро детей, проводили мать до дому – семья должна быть вместе. Она уже падала от усталости, но при этом мозг оставался ясным, ярко освещенным, словно его промыли, превратив в инструмент устрашающей определенности.

Она отчаянно нуждалась в отце. Они все, но она особенно.

Без Уайти, этого надежного якоря, во что превратится ее жизнь? Он был якорем, на котором стоял и ее брак. Стив нахваливал и побаивался своего тестя. Без Уайти, без поддержки и одобрения обоих родителей семья Беверли, включая любимых детей, казалась ей (страшно подумать) недостойной.

Ой, что она несет! Это все от усталости и страха.

Она снова умоляла Бога: Сохрани жизнь отцу. Ну пожалуйста!

На следующее утро, в 6:30, второпях покидая дом, Беверли заметила валяющуюся рядом с гаражом записку. О боже, от Вирджила.

Видимо, прикрепил к двери, а ее отнесло ветром.

ПАПА В ГОРОДСКОЙ БОЛЬНИЦЕ

КАЖЕТСЯ, ЭТО УДАР

ПОЧЕМУ ТЫ ОТ МЕНЯ ПРЯЧЕШЬСЯ, БЕВЕРЛИ?

С ОТЧАЯНИЕМ И НАДЕЖДОЙ

ТВОЙ БРАТ ВИРДЖИЛ

Еще живой

Эй! Я вам все объясню.

Но как Уайти объяснит?

Горло горит. Голос пропал. Ничего не видит. Глаза как будто забиты золой.

А дыхание? Он вообще дышит?

Кто-то дышит за него. Похоже на насильственное кормление. Такие звуки, словно в легкие загоняют воздух жуткие кузнечные мехи.

Что-то произошло…

…удар молнии.

Смутно помнит, как его автомобиль, дергаясь и подпрыгивая, съезжает с хайвея на обочину. Выбоины из тех, которые осознаёшь, когда уже проколота шина, только ты этого пока не видишь, воздух с шипением медленно выходит, и через какое-то время (довольно скоро) тебе придется менять (недешевую) покрышку.

Старается припомнить, что заставило его остановиться. Съехал с хайвея на большой скорости. А что было дальше?

От напряжения покалывает в мозгу.

(Но почему что-то непременно должно было произойти? Может, он теперь… такой?)

(Он всегда любил порассуждать «от противного», если была такая возможность. Еще подростком. В школе учителя, глядя на Джонни Маккларена, с улыбкой покачивали головами. Уайти на протяжении всей жизни выслушивал комплименты: ты прям как адвокат. Хотя он не был таковым.)

Последнее воспоминание: лицо на расстоянии, словно увиденное в перевернутый телескоп.

Смуглое лицо. Темная кожа.

Незнакомец. Как показалось.

(Или даже не один?.. лица.)

Способность узнавать лица дана нам с младенчества. Он об этом читал. При виде знакомого лица наши нейроны «выстреливают».

Ведь от этого может зависеть наша жизнь. Да, точно зависит.

А в конце – тоже?

В конце чего?

Вспомнил. Про это он прочел в журнале «Сайентифик американ» классе в восьмом. «Устойчивая Вселенная».

Звучало успокаивающе. Не надо озабочиваться тем, какой ты был до и будешь после. Вселенная просто есть.

В этом было больше смысла, чем в концепции мира, который Бог сотворил за несколько дней, как фокусник на сцене, извлекающий из шляпы то одно, то другое. Даже будучи подростком, он не воспринимал это всерьез.