Ночь, сон, смерть и звезды

Веселье куда-то улетучилось. Хьюго – человек настроений. Она должна научиться принимать эти перемены, в том числе (как можно предположить) тоску, до сих пор не проявлявшуюся. Наверняка в его жизни были и другие потери, помимо смерти сына, но о них он предпочитает не рассказывать.

Экстраверт, проявляющий такой интерес к жизням других людей, Хьюго не слишком-то распространяется о своей собственной. Как-то Джессалин невзначай поинтересовалась его здоровьем.

Со мной все в порядке.

Правда?

Абсолютно. Разве я не выгляжу здоровяком? Для своего возраста. А ты, дорогая? С тобой все в порядке?

Поддразнивает ее. Провоцирует на смех.

Если бы она его спросила, приходил ли он тогда в больницу для переливания крови, он бы наверняка все обратил в шутку.

Джессалин, ты меня с кем-то спутала.

Но тебя, Хьюго, невозможно ни с кем спутать.

И все же. Ты меня с кем-то спутала, дорогая.

Если ты чем-то болен, скажи мне. Я хочу знать.

Я не болен. По крайней мере, сейчас. У меня ремиссия.

Ремиссия? Ты о чем?

Поцелуй меня!

Незадолго до Эквадора Джессалин заметила прозрачный пластырь у Хьюго на локтевом суставе. Он тогда пояснил: сегодня сдавал донорскую кровь в медицинском центре.

Вот как! И часто ты это делаешь?

Вместо ответа Хьюго сорвал пластырь. Виден след от укола, никакого воспаления. Он не любил допросов и предпочел не вдаваться в подробности.

Ну и Джессалин, конечно, умолчала о положительном (ошибочно) диагнозе маммографии. Если бы у нее обнаружили опухоль, она бы не стала рассказывать. В ее личной жизни много такого, о чем она ему не говорила. Например: Я не только твоя жена, но и чужая вдова. Замужняя вдова. Постарайся меня понять!

Он бы понял. Человек, почти доживший до шестидесяти, наверняка терял близких.

Чем ты старше, тем больше у тебя секретов. И тем меньше людей, с кем хочется поделиться. А зачем?

Жизнь коротка, а печаль бесконечна. Поцелуй меня!

Они держатся за руки, разглядывают луну. Облачка пролетают, как шальные мысли. Не успеваешь зафиксировать.

Вдова старается не думать о том, что они будут, должны быть наказаны за шальное счастье, ни капельки им не останется. Это была ошибка – махнуть в такую даль с мужчиной, которого я практически не знаю… а теперь он к тому же мой законный муж. Я никогда не вернусь домой. Меня похоронят в море, и я это заслужила. Остается принять свою судьбу, как ни ужасно быть поглощенной морскими чудищами.

Одна надежда на то, что ее бросят за борт уже мертвую.

Хьюго на нее тревожно посматривает.

– О чем ты думаешь, mi hermosa esposa? У тебя такое печальное лицо.

Джессалин натужно смеется. Она пытается все обратить в шутку:

– Я подумала: если кто-то умирает в море, его или ее опускают за борт? «Морское погребение» существует? Ведь пересылать мертвое тело отсюда в Северную Америку – это так дорого…

Хьюго встречает ее пассаж нервным смешком:

– Господи! Да кого тут будут бросать за борт? Это же не пиратская шхуна и не корабль с невольниками. Выше нос, дорогая!

Хьюго заметно испуган. Уайти тоже испугался бы. Джессалин уже сожалеет о сказанном.

– Ну конечно. Болтаю всякие глупости. Не слушай меня, Хьюго.

Они вместе смеются. Джессалин вспоминает, как ее дети дружно смеялись над дорогой и глупой мамочкой, сказавшей что-то невпопад.

Сумерки сгущаются. Ветерок вместе с прохладой принес запахи цветов.

Не слушай. Все, что я говорю, не имеет значения.

Все, что мы говорим, не имеет значения.

Их окружает бескрайнее пространство, заполненное гуляющими волнами. Иногда долетают брызги – океан как будто плюет им в лицо.

Что значат их крошечные жизни? Мудрость Галапагосов сводится к брутальному выживанию. На короткое время. А дальше – вымирание. Но есть и слабое утешение: люди так мало значат, но зато как крепко они держатся друг за друга.

Джессалин обещает. Она будет держать выше нос!

Ее седые заплетенные волосы ерошит сильный ветер, от которого слезятся глаза.

В кипящих бурных волнах яркая луна отражается, словно лик безумца. Есть что-то зачаровывающее в том, что ежесекундно этот светящийся лик распадается в пестрой зыби, образуя новые композиции, вроде птичьей стаи, прилетевшей и тут же пропавшей из виду. С каждым ударом сердца все меняется. Незыблема только теплая сильная мужская рука, сжимающая твою до боли.