Ночь Стилета

— Здорово, Лютый… — человек в черном помедлил. Он говорил почти с неуловимым кавказским акцентом, — коли не шутишь. Ты хотел меня видеть — вот я здесь.

Опять секундная тишина. Глаза вооруженных людей горели страхом, агрессией и возбуждением. Но все молчали, словно немые, кроме двоих…

— Почему, Монголец? — Голос зазвучал совсем по-другому. В нем появились энергия, страсть, напор.

— Что «почему»?

— Нет, я не спрашиваю, почему ты это сделал. Я про другое кумекаю.

Почему ты прислал их убить меня, — он вдруг поднял костыль и довольно грубо ткнул в сторону кудрявого боксера в легком весе, — не разобравшись даже для себя? Не спросив себя: как выходит — сначала подставили меня, теперь подставляют Лютого, может быть, так? По всем понятиям выходит — надо вперед разобраться. Вот я и спрашиваю тебя — почему? А может, ты не Миша Монголец вовсе? Может, я не знаю тебя? Тогда — объявись!..

Повисла тишина. Тягучая, напряженная. Монголец, словно бык, уперся взглядом в своего собеседника, зрачки его стали очень темными.

— Почему я должен тебе верить? — наконец глухо промолвил Монголец.

«Боже ты мой, — подумал Аркадий Степанович с ледяным ощущением тоски, — меня угораздило… Нет, то, что я слышу, — это все правда? Это действительно те самые люди?! За что мне все это? Я ведь ни с кем никогда не имел…»

— Потому что мы приставили к башке по волыне, Монголец. Я не слышал твоего слова, ты не слышал моего слова, а уже… — произнес Лютый. — Пляшем как по нотам. Только стой разницей, что я не расставил снайперов за деревьями.

Лицо Монгольца оставалось непроницаемым. Только боксер в легком весе перевел свой «Ланд-38» в режим автоматического ведения огня. И тогда из-за «линкольна» появился тот человек в камуфляже. Он шел медленно, и с него не спускали глаз, и с его ноши — целый арсенал… Он встал рядом с Лютым, посмотрел на Монгольца и его людей, затем положил на землю два миллицейских «калашникоап» и снайперскую винтовку.

Воздух сразу же наэлектризовался.

Монголец как завороженный смотрел на оружие, лежавшее на земле. Потом перевел взгляд на человека в камуфляже. Смотрел на него со странным холодным любопытством. Воздух задрожал. Мышцы людей напряглись, люди превратились в натянутые струны. Если какой-то сукин сын сейчас не выдержит…

Горло и гортань Аркадия Степановича стали сухими и горячими, словно он испытал многодневную жажду. Вот они выхватывают оружие, и густую, почти осязаемую тишину взрывает грохот множества выстрелов. А потом они находят и убивают Аркадия Степановича и его семью…

Аркадий быстро закрыл и открыл глаза, и страшное видение исчезло.

— Все твои люди живы, Монголец, — спокойно произнес человек в камуфляже. — Это их оружие. Пусть себе лежит… Потом заберешь и людей, и оружие. Это все надо заканчивать, Монголец, пора.

Миша Монголец смотрел на него не мигая — давно незнакомые люди не обращались к нему на ты. Вряд ли кто решился бы выказать ему подобное неуважение. Может, он вспомнил безумный рассказ Роберта о летающих скальпелях…

— Пойдем, Лютый, пройдемся. Перетрем с глазу на глаз. А то здесь есть посторонние.

Боксер в легкой форме сделал было шаг следом за Монгольцем, и тогда тот резко обернулся:

— Я сказал — с глазу на глаз, Роберт! — Голос прозвучал властно и чуть не сорвался на хрип, и только сейчас стало ясно, какое напряжение испытывал этот человек.

Лютый и парень в камуфляже также обменялись взглядами. Затем Лютый кивнул, повернулся, выставив вперед костыли, и они с Монгольцем медленно двинулись по тропинке, ведущей к опушке леса.

Отсутствовали они долго, и молчаливое противостояние между двумя группами людей ни на мгновение не ослаблялось. Роберт Манукян прислонился к «шестисотому» Монгольца и насмешливо глядел на людей Лютого. Он попытался что-то насвистывать, затем прекратил. Остальные лишь мрачно глядели друг на друга.

Аркадию это время показалось вечностью. И прежде всего потому, что напряжение между двумя группами людей достигло своего апогея, и, шелохнись он хотя бы, они немедленно обнаружат, его и на нем-то уж отыграются сполна.

Наконец Лютый и Монголец появились. Они возвращались той же самой тропинкой, по которой ушли в лес. Монголец поддерживал Лютого под локоть. Но главное было не это. В свободной руке Монголец нес костыль Лютого.

И вот тогда все переменилось. Словно кто-то проколол воздушный шарик.

— Скажи, ара, — ухмыльнулся рыжий водитель, обращаясь к Роберту, — а правда, что армяне лучше, чем грузины?

— Правда, — подтвердил Роберт.

— Чем лучше?

— Чем грузины…

Это был взрыв смеха. Они просто грохнули. Все, кто здесь присутствовал. Все начали ржать, как будто ничего лучше, кроме этого старого анекдота, в жизни не слышали. Иногда в их смехе проскальзывали радостно-истерические нотки.

— Ну, братуха, сказанул!

— Эй, ара, давай курить.

— Ну, братуха, травись, не жаль.

— Эй, ну сказал — чем грузины!

— Пушку спрячь, ара…

— Прикурить дай, зажигалка в машине…

— Эй, Роберт, — произнес рыжий водитель, — мы с тобой перетереть собирались…

— Теперь уже перетрем, ара…