Ночь Стилета-2

Игнат Воронов извлек сигарету «Кэмел» из измятой пачки и посмотрел на далекие сосны. Их потемневшие кроны тревожно шелестели в ожидании приближающейся грозы. Игнат прикурил от газовой зажигалки и какое-то время наблюдал за тоненьким язычком мечущегося на ветру огня. Потом он убрал палец с клапана, огонек потух. Снова перевел взгляд на тревожные кроны далеких деревьев. Беспокойные крики множества птиц, восторг и страх природы перед надвигающейся бурей.

Эта стая акул вовсе не ушла. Она продолжает ходить кругами. Она невидима, но тревожное ощущение беды говорит о том, что она здесь.

Где-то рядом. Совсем недалеко.

7. Возвращение

Наконец-то все это закончилось. Не было больше белой маски из трепещущих простыней, да и звука климпс-климпс, звука перебираемых стекляшек, больше не было. Калейдоскоп прекратил свое вращение, и темное безумие новых узоров не ждало ее больше. Она находилась в больнице, в просторной и светлой клинике, где под окнами юной зеленью распускались липы, наполняя воздух ни с чем не сравнимой весенней свежестью.

Темные пещеры закрылись, и где-то там, по ту сторону тьмы, осталась сиделка с широко расставленными капризными глазами и со странным требованием называть ее Аллой.

Теперь она находилась под опекой совсем других людей, ласковых и заботливых. Она не знала точно, как называется эта клиника, но ведь это не важно. Важно было совсем другое: теперь ее могли навещать близкие, и теперь рядом с ней были дети, ее кудрявые близнецы, от смеха которых воздух вокруг радостно звенел.

Вика и Леха маленькие.

И ее сердце наполнялось нежностью и светлой благодарностью за то, что это было так.

В кресле напротив сидел Андрей, ее верный добрый Андрей, и читал «Тропик Рака». Лехе нравился Генри Миллер, а «Тропик Рака» была одной из любимых его книг, и, быть может, читая ее, Андрей пытался сделать Вике приятное.

Дорогой, милый, добрый, славный Андрей, стоит ли стараться сделать ей приятное? Что может сравниться со счастьем находиться рядом со своими детьми, знать, что они бодры и здоровы, и слушать их деловитое лопотание? Нет-нет, Вика никогда бы не стала претендовать на большее, даже и не думайте. Спасибо за это самое большое счастье.

Свет, много света.

Она, конечно, лежит в палате не одна. И это очень хорошо. Ей вовсе ни к чему отдельная палата. С людьми веселее.

С ней в палате находится еще одна женщина, только почему-то ее кровать отставили очень далеко. Вика не помнила, когда она познакомила эту женщину со своими чудесными близнецами, но находилась в уверенности, что сделала это.

Лехи нет. И уже никогда не будет. Но она примирилась с этим фактом.

Она нашла в себе силы. Он останется в ее снах и в ее сердце, и уже никакого мужчину на свете она не сможет так любить. Но она примирилась с этим.

Вика и Леха маленькие стали смыслом ее жизни. И ее любимый, единственный ее мужчина остался не только в снах и не только в сердце — он остался в них. В их маленьких носиках, в их карих глазках, в их нежных ротиках и чудных кудряшках.

Мои любимые, мои чудесные.

Только что они бегали по палате, а сейчас отправились с няней в коридор. Зачем? Гулять? Но к чему эти тревоги? Все теперь находится в надежных и заботливых руках. Только не забыли ли они соски? Пустышки? Вика-маленькая вот-вот откажется от соски, она все чаще выплевывает ее в последнее время, а вот Леха пока без соски не обходится.

Кресло Андрея скрипнуло. И только сейчас Вика обратила внимание, что по бокам этого кресла расположены спицованные, словно велосипедные, колеса. Ну зачем он уселся в инвалидное кресло, что за нелепость? Не стоит шутить такими вещами. Вовсе не стоит. Андрей ей улыбнулся своей хорошей, открытой улыбкой и снова углубился в чтение.

Ну, все правильно. Ведь Вика знает, что сейчас они ждут папу. С папой все уже хорошо («Что за беспокойство, Вика, я быстро от всего оправился, заживает, как на кошке»), и теперь он придет навестить ее. И быть может, Вика немножко всплакнет на его груди. Совсем немного. Ведь от слез становится легче, поэтому чуть-чуть можно.

Вика повернула голову и посмотрела на свою соседку по палате. Она заметила, что кровать той, второй больной украшена какими-то разноцветными ленточками. Много-много ленточек, какой-то нарядной карнавальной мишуры. Вот странно, зачем это ей?

У Викиной соседки были очень красивые волосы. Тяжелая, волнистая копна, такая же, как у Вики. Видимо, сейчас она спала, но как-то уж очень тихо, Вика даже забеспокоилась. Словно ее соседка закуталась в сон, как в кокон, и ждала пробуждения. Но Андрей, видимо уловив ее беспокойство, покачал головой — все в порядке. Конечно, с соседкой все в порядке, единственное непонятное чувство: Вика никак не могла вспомнить, кого она ей напоминает. И еще она слышала какие-то шлепающие звуки в коридоре, как будто по полу били мокрой тряпкой.

Кресло Андрея скрипнуло (черт побери, кресло-то, наверное, стоило смазать!), он улыбнулся ей: все в порядке.

Шлепающие звуки в коридоре — они не причинят вреда бегающим там близнецам? Но ведь Андрей только что покачал головой: все в порядке.