Ночь Стилета

Некоторое время ничего не происходило. Вооруженные люди просто стояли. Потом дверцы шестисотого «мерседеса» открылись. Появился крепко сбитый человек, несмотря на жару, одетый во все черное. Большинство собравшихся, как и человек в черном, были, что называется, лицами кавказской национальности. А потом сердце Аркадия Степановича на мгновение остановилось — один из людей, курчавый брюнет, сухой и поджарый, словно боксер в легком весе, указал дулом пистолета на крышу «октавии», блеснувшую на солнце.

«Ну почему, почему я не поставил ее чуть дальше?! — пробилась в голову Аркадия паническая мысль. — Идиот! Ну почему?!»

Но человек в черном лишь покачал головой, и… об «октавии» было забыто. Все. Все кончилось.

Сердце в груди Аркадия Степановича радостно забилось.

— Чурки бл… — выдохнул он.

Потом вдали на дороге появились еще автомобили. Аркадий Степанович узнал черный удлиненный «линкольн-стрейч». За ним, поднимая легкую пыль, также катили два больших джипа.

— Стрелка… — прошептал он. «Стрелка — это святое», — вспомнилась фраза из старого анекдота. — Дожил, на место разборки угодил.

Он вдруг подумал, что самое правильное сейчас — постараться перебраться к жене и детям. «Октавия» и случайные шашлычники их не интересуют, а вот если его обнаружат здесь с биноклем… Потом ему пришло в голову, что они плюнули на «октавию» на время, если все закончится миром, а если, не дай Бог, что случится, дорога тут все равно одна… Никто на него не плюнул, просто никуда он не денется.

Опять вернулся этот кислый привкус во рту. В траве стрекотали кузнечики. На него навалилась внезапная тишина, а потом он услышал… Он даже не смог в это сразу поверить — он услышал, как испуганной пичугой бьется в груди его собственное сердце. Потому что, видимо, не все кончится хорошо.

Сейчас в бинокль Аркадий Степанович разглядел то, что прежде ему приходилось видеть в дурацких, нелюбимых им фильмах-боевиках. Из травы за двумя березками неожиданно поднялась еще одна фигура. Аркадий Степанович не верил своим глазам — он что, из земли вырос? Человек был в камуфляже, на лице маскировочные полосы. Лезвие ножа сверкнуло у горла снайпера. Аркадий Степанович зажмурился.

Когда Аркадий открыл глаза, снайпер был все еще жив. Человек в камуфляже, не убирая ножа от горла, повернул его голову к себе, пальцы снайпера разжались, винтовку с оптическим прицелом он положил на траву. Некоторое время они смотрели друг другу глаза в глаза, снайпер был очень бледен. Но он молчал.

Потом человек в камуфляже произвел какое-то незаметное, быстрое движение свободной рукой. Позже Аркадий Степанович рассказывал по большому секрету своей жене, что человек в камуфляже нанес снайперу удар по горлу, куда-то чуть-чуть выше сонной артерии. Он вырубил его («Скорее всего саданул по отключающей точке», — с простым мужеством в голосе говорил Аркадий), но не стал резать. А в следующее мгновение произошло то, что Аркадий Степанович не рассказывал никому.

Потому что человек в камуфляже, с защитными полосами, пересекающими лицо, повернулся и посмотрел в сторону Аркадия Степановича. Он поднял руку, поднес палец к губам и покачал головой. Аркадий Степанович почувствовал, как что-то обжигающее потекло по его правой ноге. Он подумал, что, возможно, это был произведен бесшумный выстрел и теперь он смертельно ранен… К счастью, из-за стоящей несколько дней сильной жары Аркадий Степанович надел сегодня шорты. Он посмотрел на свою правую ногу и убедился, что нет ничего страшного. Просто его мочевой пузырь непроизвольно опорожнился. В тот момент, когда Аркадий Степанович понял, что обнаружен. Это действительно было не страшно — жара сильная, все быстро высохнет. Но рассказывать об этом Аркадий Степанович никому не стал. А человек в камуфляже, оставив снайпера лежать у двух березок, прихватил с собой винтовку с оптическим прицелом и снова исчез. Словно растворился в траве. Словно был видением.

И опять вернулась тишина.

Потому что новая партия автомобилей уже остановилась. Вооруженные люди из джипов тоже уже вышли. Обе группы молча смотрели друг на друга.

Потом дверца «линкольна» открылась и появился совершенно рыжий водитель. Он обошел вокруг машины и взял костыли, лежавшие на переднем сиденье.

Затем открыл заднюю дверцу и помог выбраться человеку с поврежденной ногой. Тот тоже оказался рыжим. Он принял костыли и сделал несколько шагов в сторону «шестисотого». То, что Аркадий Степанович улсышал дальше, чуть не привело его в состояние легкого шока. По двум причинам. По тону, с каким это было произнесено, и по смыслу сказанного. Такого тона, абсолютно ровного, не содержащего в себе никаких ожидаемых эмоций, ни легкой угрозы, издевки или радости, дружеского расположения или вины, усталости, сожаления, готовности к компромиссам, тона, не содержащего в себе абсолютно ничего, Аркадий Степанович еще не слышал.

А содержание услышанного…

— Ну, здорово, Монголец, — произнес человек на костылях. — Что на пустыре? Как в старые времена?

Пот по лицу Аркадия Степановича заструился ручьями.