Ночь светла

На следующий день, вернувшись с работы, она обнаружила Хуберта возле дома с блокнотом в руках. Подошла, заглянула ему через плечо. Он как раз перерисовывал сграффито из книжицы житейской мудрости. Перелистав блокнот, он предъявил ей все выполненные им рисунки, тщательные копии русалок, крокодилов, солнечных колес, украшавших надписи на фасадах. Хуберт вырвал из блокнота один листок, протянул ей, она прочитала: «Долог год, коротки десять лет».

Спать они ложились в одну постель. Джил первой уходила в ванную. Когда Хуберт, погасив свет, укладывался рядом с нею, она перекатывалась к нему поближе, они обнимались. Не произносили ни слова, и чуть погодя Джил возвращалась на свою половину кровати. Однажды вечером она всерьез спросила, не хочет ли он все-таки вести курс рисования в отеле, и удивилась, когда он тотчас согласился.

* * *

Джил чувствовала себя счастливой, как никогда. Лишь теперь она поняла, сколь одинока была все эти годы. Вспоминая время, проведенное с Маттиасом, она вовсе не ощущала его связи с нынешней жизнью. Зато воспоминание о сеансах в мастерской у Хуберта оставалось живым еще много лет.

Уговорив Арно опять пригласить Хуберта в культурный центр, она долгое время нервничала, не могла успокоиться. А когда увидела его в холле, в кресле, то вдруг все вернулось на свои места, стало таким, как прежде.

С тех пор как Хуберт у нее поселился, она каждый день радовалась возвращению домой. Хуберт теперь регулярно готовил ужин. После еды они подолгу сидели возле дома, разговаривали.

Темой первого курса, предложенного Хубертом, был пейзаж. Записались немногие, чуть больше полдесятка отдыхающих. Вечером Джил повстречалась одна участница, пожилая дама, она приехала с внучкой и вместе с нею посетила первое занятие. И пришла в полнейший восторг, да и внучке понравилось. Хуберт и сам, кажется, наслаждался этим днем. Когда Джил вернулась домой, ужин уже ждал ее на плите.

– Ну, как прошло? – спросила она.

– Знаешь, что удивительно? Оказывается, множество людей на досуге занимается рисованием! – поделился с ней Хуберт. – Больших талантов не заметил, но все они не новички.

– К тому же ты сегодня, похоже, приобрел поклонницу, – улыбнулась Джил.

Хуберт сначала сделал большие глаза, потом вроде бы вспомнил:

– Ах, Елена? Да ей и двадцати лет нет.

– Вообще-то я имела в виду ее бабушку, – сказала Джил и рассмеялась.

Многие гости приезжали в отель на две недели, но все они жаждали рисовать, поэтому на второй неделе Хуберт объявил курс портрета. Видимо, среди отдыхающих распространился слух, что он хороший учитель, поэтому число участников сразу удвоилось. А к концу недели Джил уже спрашивала, не хочет ли он поработать с обнаженной натурой, это несомненно привлечет на занятия людей помоложе. «А кто будет позировать? Ты сама?» – резонно заметил он. «Сама, если другую не найдем», – ответила Джил.

* * *

На обнаженную натуру записались в основном мужчины.

Вечером Хуберт иногда показывал Джил наброски, сделанные участниками: злобные мелкие карикатуры одного робкого юноши, который едва отваживался поднять голову, уткнувшись в лист бумаги; лысого толстого дядьки лет пятидесяти, который от усердия высовывал кончик языка во время работы; одного старичка, который в ужасе таращил глаза, будто сама смерть шла ему навстречу.

– На той неделе мы все это вывесим в холле, – подвела итог Джиллиан. – Вот будет реклама твоему курсу.

Хуберт все больше времени проводил на территории клубного отеля. Джил наблюдала из окна, как он болтает с отдыхающими, как вместе с группой молодежи направляется к футбольному полю. Вечерами он обычно заходил за нею в рабочий кабинет.

– Может, возьмешь машину? – как-то предложила она. – У меня сегодня спектакль.

Все та же постановка, какую Хуберт однажды видел на этой сцене. Хуберт сказал, что хочет остаться на спектакль: а вдруг да обнаружатся в этой пьесе скрытые достоинства? Они поужинали вместе на террасе, потом он проводил ее в крошечную костюмерную, устроенную рядом с театральным залом. Костюмы висели в кладовке, прилегающем помещении без окон, забитом кулисами, вешалками и прочим реквизитом, необходимым для разных постановок. В костюмерной царила суета, но никого, кажется, не смутило присутствие Хуберта. Джил любила атмосферу перед представлением, когда все исполнители взволнованы, все желают друг другу удачи и символически плюют через левое плечо.

Весь спектакль Хуберт просмотрел, стоя за кулисами. Джил перед каждым выходом оказывалась к нему так близко, что чувствовала тепло его тела. Он пытался ей что-то шепнуть, но она всякий раз прикладывала палец к губам. Публика хохотала вовсю, и вот Джил опять надо на сцену, и опять ей на платье летит все содержимое ночного горшка. На финальные аплодисменты актеры заодно вытащили на сцену и Хуберта, хотя он не имел никакого отношения к постановке, и он, смеясь, кланялся вместе со всеми.