Ночь светла

Пока Рольф изучал камень, Астрид молча стояла рядом. Похоже, старалась что-то серьезно обдумать. Лукас помчался вверх по склону, туда, где росли березки со скривленными стволами. Сел на травку и стал разглядывать взрослых внизу. Джил даже интересно стало: что думает о них мальчик? Сама она с детства знала места силы, причем задолго до того, как поняла их смысл. Знала просто такие места, куда всегда тянет, такие места, значение которых никому больше не понять.

– Речь идет об иерархизации пространства, – просвещал Хуберта Рольф, – и ты, как художник, занимаешься тем же, не правда ли?

На обратном пути Астрид завела разговор с Джил, так что мужчины, обогнав их, скоро оказались на тропе далеко впереди. Лукас бегал туда-сюда, от одной пары к другой, пока Астрид не велела ему идти рядом с ней. Дескать, Рольфу с его отцом надо кое-что обсудить. Уже возле дома они нагнали обоих мужчин, Джил вопросительно посмотрела на Хуберта. Рольф и Астрид распрощались с Лукасом, Хуберт повез их на вокзал.

Джил предложила мальчику поиграть во что-нибудь или почитать вслух, но он отказался, покачав головой, и ушел в дом. Когда Хуберт вернулся, Джил стала расспрашивать его, что же такое Рольфу надо было обсудить.

– Честно говоря, я и сам не понял, – вздохнул Хуберт. – Он все болтал про какое-то примирение. А я сказал, что нет у меня повода с ним примиряться, мы ведь никогда не ссорились. Еще про Астрид поговорили. Для меня вопрос, долго ли они протянут вместе.

– А уж она меня допытывала! – пожаловалась Джил. – Все хотела знать, давно ли мы вместе, да когда познакомились, да что угодно. Мне вдруг даже показалось, что она ревнует.

– Разумеется, она ревнует, – сказал Хуберт. – И что же ты ей рассказала?

– Что у тебя все отлично!

* * *

Оказалось, что две недели с Лукасом – это совсем не так долго. Джил только удивлялась, сколько времени Хуберт готов посвятить сыну. Часто они вдвоем отправлялись в пеший поход, да и вечерами не уставали вести разговоры, а то целый день строили запруду на ручье в горах или лазали по скалам. Иногда они являлись в отель, навещали ее на рабочем месте, плавали в бассейне. Когда Хуберт проводил свои занятия, Лукас играл с детьми отдыхающих в отеле. Он, единственный среди них швейцарец, всегда оказывался в центре внимания благодаря своему забавному выговору. В те дни, когда Джил не работала, они устраивали совместные вылазки на природу. Уже несколько человек видели тогда медведя, шатающегося по окрестностям. Лукас то и дело про него расспрашивал. Казалось, мальчик боится, но одновременно и восхищается лесным зверем. Стоило какой-нибудь ветке хрустнуть, как он тут же с вопросом: а не медведь ли?

– Ясное дело, – как-то пошутил Хуберт, – медведь следует за нами по пятам.

– Не пугай ребенка! – возмутилась Джил.

Лукас успокоился только тогда, когда они вышли из лесу на опушку. Хуберт и Лукас тут же принялись лазить по камням, а Джил задремала от усталости. Открывает глаза – а небо над головой почти черное, хотя солнце еще не зашло. Ни Лукаса, ни Хуберта не видно, хотя издалека доносятся то смех, то возглас. И вдруг ей померещилось, что не было никакой катастрофы. Она замужем, у нее ребенок, она живет нормальной жизнью, как все остальные люди на свете. Прошедшие годы – химера, чья-то чужая жизнь.

Вечером того дня она впервые сама укладывала мальчика спать. Сделала замечание, когда он недостаточно долго чистил зубы, присматривала за ним, когда он переодевался в пижаму. Потом помогла отыскать плюшевого мишку, и тут Лукас опять вспомнил про медведя в лесу.

– Ты сама его видела? – спросил он.

– Не видела, – успокоила его Джил, – он вообще пугливый, не любит показываться людям.

– А семья у него есть? – не унимался Лукас.

– Семьи у него нет, – терпеливо ответила она, – по-моему, он слишком молод. Он просто шатается по округе, хочет поглядеть на мир. Мне кажется, медведи вообще предпочитают одиночество.

– А я – нет, – заявил Лукас.

– Я тоже нет, – кивнула Джил, поцеловала мальчика в лоб и позвала Хуберта.

* * *

Через две недели за Лукасом приехала Астрид, и Джил, кажется, его отъезд расстроил больше, чем Хуберта. После завтрака она попрощалась с мальчиком и отправилась на работу, но никак не могла сосредоточиться. Стоит и стоит у окна, глядит на парк. «Мы все – одна большая семья», – любит повторять ее начальница. Одну-две недели все поддерживают эту иллюзию, переходят на «ты», обедают вместе за большими столами, занимаются спортом, играют в загадки, флиртуют друг с другом. Но в день отъезда все рушится. Уже за завтраком наблюдается спешка, родители ругают детей за нерасторопность, у стойки ресепшен толкотня, потому что все гости оплачивают счета одновременно, а в холле грудами высятся чемоданы, на которых сидят дети, подобно путешественникам, выброшенным на необитаемый остров. Гости обычно уезжают, ни с кем из персонала не попрощавшись. Около полудня в здании устанавливается тишина, лишь на верхних этажах вовсю трудятся горничные, устраняя следы отбывших гостей. После обеда – новый заезд, и все начинается заново.