Ночь у Насмешливой Вдовы

— «Обманчивые» стихи нравились всем, потому что были складно сложены, но главное — благодаря последним едким строкам! Молодые девушки обожали такие вирши. Все пытались сочинять стихи в «обманчивом» стиле, все подражали им, если могли. Вот и Пэм не стала исключением.

— Неужели это правда?!

— Ну конечно! Пэм заявила, что ей наплевать на любовное воркование, хотя один парнишка по имени Гарри Голдфиш не так уж плох, но ей не позволяли водиться с шайкой Томми Уайата, с детьми, которых называют бесенятами, и не разрешали петь в церковном хоре. — Лицо Г.М. исказила зловещая гримаса. — И тогда я рассказал ей о своем дядюшке, хаме и невеже по имени Джордж Байрон Мерривейл. Старый хрыч пытался заставить меня петь в хоре, но я поставил его на место.

— Ноя ведь так невежественна! — снова воскликнула Стелла. — Перед тем как мы с Дарвином поженились, я… пела в хоре.

Сэр Генри Мерривейл изумился.

— Вот оно что! — воскликнул он. — То-то мне казалось, что я уже видел вас прежде! Причем вы ассоциировались у меня с чем-то изящным и искрометным. Это ведь вы в 1924 году пели в «Красотках из Вераданы»?

— Но родители Дарвина…

— Послушайте, — внушительно перебил Стеллу Г.М., — знаете, какой талантливой должна быть девушка, чтобы ее взяли в ревю Чалмерса? — Не скрывая гордости, он добавил: — Кстати, моя жена выступала в том же самом обозрении в 1913 году.

— Ваша… жена?!

— Ну да. Конечно, — подтвердил Г.М., — Клемми намного моложе меня. Но она маленького роста, блондинка и следит за собой. И даже сейчас, когда она наряжается, от нее глаз нельзя отвести. Видите ли, Клемми…

— Клемми?

— Моя жена. Ее зовут Клементина, как в песенке «Моя дорогая Клементина». — Напыжившись, Г.М. провел по струнам воображаемого банджо. — Но сейчас мы с ней редко видимся, — угрюмо добавил он. — Клемми большую часть времени проводит на юге Франции.

— Извините! — В глазах Стеллы появилось сочувственное выражение. — Неудачный брак?

— Неудачный?! — воскликнул Г.М. — Чтоб мне провалиться, нет! В том-то и закавыка: наш брак слишком удачен!

— Но таких вещей, как слишком удачный брак, не существует! То есть… мне жаль, что не существует.

— Послушайте меня! — сурово перебил ее Г.М. — Вот что я вам скажу. Когда Клемми становится скучно на юге Франции, она шлет мне телеграмму, чтобы я ее встречал. Мы с ней идем в «Плющ», или «Кларидж», или в «Савой»… — в голосе Г.М. зазвучали нотки азарта, — и начинаем с четырех или пяти двойных виски. Понимаете, о чем я?

— О да! Мы с мужем… — Стелла смутилась.

— И где-то перед шестой порцией, когда нам обоим кажется, будто мы только что познакомились в «Жемчужине», где играл духовой оркестр, Клемми задумчиво смотрит на меня и говорит: «Генри, у меня появилась прекрасная мысль. Давай посадим всех надутых и важных полисменов на трубы Скотленд-Ярда! Причем средь бела дня и чтобы ни одна живая душа нас не заметила!» А я, полный виски и упрямства, отвечаю: «Неплохо, Клемми, совсем неплохо. Дай мне пять минут, и я продумаю, как нам лучше все проделать…» Но суть в том, — Г.М. наставительно поднял вверх палец, словно читая мораль, — что подобные вещи невозможно проделывать часто, понимаете? Приходится думать о своем положении в обществе.

Стелла бросила на него странный взгляд.

— Господи боже, — вскричала она, — уж не хотите ли вы сказать, что вас двое?!

— Не знаю, о чем вы, — возразил пораженный Г.М.

— Два сэра Генри Мерривейла, только один из них маленького роста и женского пола. Я… мне…

Стелла была очень взволнована. Старый греховодник вселил в нее столько надежд, так быстро изгнал черных демонов, как будто они были бумажными чертиками, что она неизбежно должна была дать выход обуревавшим ее чувствам.

— Знаете, когда вы только вошли сюда, я вас боялась, — призналась Стелла и, бросившись на шею великому человеку, разрыдалась у него на плече.

— Ох, бога ради! — простонал он и, оглядевшись с видом мученика, похлопал женщину по спине.

Хотя Г.М. сам просил Памелу выплакаться, он понимал, что с ее матерью дело все же зашло слишком далеко. Сейчас, когда руки Стеллы обвивали его шею, он находился в несколько двусмысленном положении.

Кое-кто тоже это понял. Ранее мы уже отмечали, что в Стоук-Друиде никто и никогда не запирал дверей. Увидев, что входная дверь у Стеллы Лейси приоткрыта, Гордон Уэст переступил порог гостиной и замер на месте.

— Мм… извините, — сказал он и, отвернувшись, быстро ушел.

— Да погодите же, черт бы вас побрал! — заревел Г.М. Он осторожно усадил смущенную Стеллу на кушетку и побежал за Уэстом.

Ночь встретила его прохладой и свежестью.

Уэст, сунув руки в карманы, строго посмотрел ему в глаза.

— Признайтесь, старый развратник, скольких женщин вы успели соблазнить? — с неподдельным интересом осведомился Уэст. — Через несколько дней ваша репутация будет такой же ужасной, как у викария. И, не дай бог, о ваших подвигах узнает Вэтью Конклин!