Ночь в его объятиях

— Дорогая, я бы рискнул, даже если бы мне грозили расстрелом.

Она почувствовала, что ее сердце как будто переворачивается в груди.

— Тогда… Не стоит медлить, Брэм.

И на сей раз он не колебался — тотчас задрал ее сорочку еще выше, потом на секунду замер.

— Ты прекрасна, Сюзанна. Пожалуйста, прикоснись ко мне. Я хочу почувствовать твои руки.

Она кивнула и тут же, потянувшись к Брэму, вытащила рубашку у него из-под пояса и провела ладонями по его мускулистому телу. Затем рука ее скользнула вниз, к его брюкам. Расстегнув пуговицы, она запустила пальцы внутрь.

— О Боже!.. — вырвалось у Брэма.

Он глухо застонал, а она принялась поглаживать его мужской орган, проводя пальцами по всей его длине. «Такой гладкий и сильный, — поражалась она. — И он принадлежит мне». При этой мысли она тихонько застонала. И тотчас же раздался стон Брэма.

— Я не могу ждать, — сказал он, отстранившись от ее груди. — Я больше не могу…

Он принялся приподнимать ее сорочку все выше и выше, пока она не оказалась у нее под мышками. А потом его горячая возбужденная плоть прижалась к ее лону, и Сюзанна снова застонала, теперь уже гораздо громче.

— Последняя возможность, — сказал Брэм сквозь стиснутые зубы, чуть отстранившись от нее. — Если ты не хочешь, Сюзанна…

Но она тотчас поняла: все ее тело жаждало освобождения и обладания. Она тоже не могла больше ждать.

— Нет, я хочу, Брэм. Я хочу тебя…

Глава 16

— Тогда я твой, — прошептал он, погружаясь в нее всего лишь на дюйм. — Возьми меня. Прими меня.

Он медленно утопал в ней, переместив большую часть своего веса на здоровую ногу и заставляя себя быть терпеливым, поскольку ее тело еще только училось вмещать его. Она смотрела на него огромными глазами, и он видел в них беспокойство. Что ж, понятно… Ведь это у нее первый раз.

Постепенно увеличивая темп и наслаждаясь остротой переживаний, он проговорил:

— Да, милая… Все очень просто. Вот так. Очень хорошо…

Когда он полностью вошел в нее, она страдальчески вздохнула, и его сердце сжалось в груди — он ужасно не хотел причинять ей боль.

— Очень больно?

Она прикусила губу и покачала головой.

— Нет, не очень.

— Ты сможешь, дорогая… — Он испустил стон удовольствия. — Ты сможешь справиться с болью, если я буду двигаться?

— А это обязательно?

Он изо всех сил пытался сдержать смех.

— Я так думаю, милая. Я… Я должен двигаться — или сойду с ума.

Брэм выскользнул из нее на мгновение, прежде чем снова погрузиться. Она была такой теплой и мягкой… А его удовольствие было необыкновенно острым и сладостным. Удерживая свой вес на локтях, чтобы не придавить ее, он осторожно приподнимал и опускал бедра. Он сдерживал себя, казалось, целую вечность, совершая только самые плавные движения, хотя потребность в быстром яростном ритме все сильнее его терзала. Но Брэм сопротивлялся этому усилием воли. Сюзанна заслуживала большего и лучшего, чем просто животное совокупление. Она подарила ему себя, и он не хотел, чтобы она сожалела об этом ни сегодня вечером, ни сорок лет спустя.

— Так лучше? — спросил он.

— Немного.

Немного? Нет, этого недостаточно.

— Дорогая, я хочу, чтобы тебе было хорошо.

— Мне… хорошо! — выдохнула она. Ее руки скользнули по его спине. — Да, мне нравится… Нравится, что ты так близко.

— Вот и прекрасно!

Когда он скользнул в нее в следующий раз, ее бедра приподнялись ему навстречу, и она издала стон ободрения. Он снова погрузился в нее. А затем снова и снова.

— Ох, это… — Она опять застонала. — О, Брэм, теперь так хорошо…

Да, теперь все было чертовски хорошо. Их тела уже двигались в одном ритме, и казалось, что теперь они достигли настоящего единения — ничего подобного Брэм прежде не испытывал, он даже не знал, что подобное возможно.

А за ветвями этой ивы находился совсем другой мир. Океаны, горы, ледники, дюны… И где-то далеко шли войны. Но Брэма сейчас ничего не волновало. Он хотел только одного — быть здесь, с этой женщиной. И у него не было никаких целей, никаких обязанностей, кроме одной-единственной — заполнять ее и доставлять ей такое наслаждение, чтобы она задыхалась, стонала, кричала…

Он принадлежал ей.

Их губы слились в страстном поцелуе, и Брэм невольно подумал: «Как же приятно заявлять о своих правах на нее сразу обоими способами». Он был очень высокий и, предаваясь любви с другими женщинами, не всегда мог одновременно целовать их. Но Сюзанна и в этом отношении идеально ему подходила.

Вскоре их поцелуи прервались. Сюзанна впилась ногтями в плечи Брэма, и это привело его в дикое возбуждение; теперь он брал ее яростно и неистово, совершенно забыв про нежность и осторожность.

И он хотел, чтобы она первая вознеслась к блаженству, потому что сам он был уже на грани.

«Пожалуйста, Сюзанна. Быстрее, пожалуйста», — мысленно твердил Брэм.

Ее прикрытые веки затрепетали, голова откинулась назад, а лебединая шея изящно вытянулась, мерцая в полумраке. «Так красиво», — промелькнуло у Брэма. И он пробормотал:

— Боже, ты прекрасна… Ты прекрасна, Сюзанна.