Ночь в гареме, или Тайна Золотых масок

– Позволь мне разузнать, благородная принцесса, – сказал он. – Может быть, Реция еще и у меня. У меня так много красивых женщин, что я не могу всех их помнить.

– Покажи мне их, я знаю ту, которую хочу купить, – приказала принцесса.

Брусса вышел из комнаты, где он встретил принцессу, и велел невольницам привести Рецию.

Увидев принцессу, несчастная бросилась в отчаянии перед ней на колени.

– Кто бы ты ни была, – вскричала она, – спаси меня! Освободи меня из этой тюрьмы! Ты женщина. Ты поймешь, значит, мое горе. У меня есть дитя, которое у меня безжалостно отняли.

Реция не могла узнать Рошану, лицо которой было закрыто, но та тотчас же узнала ту, которую она однажды видела в объятиях Сади. Она увидела, что с того времени красота ее соперницы еще более расцвела, но это только усилило ее ненависть и укрепило в намерении отстранить соперницу, захватив ее в свои руки.

– Я покупаю Рецию, – сказала принцесса, обращаясь к Бруссу. – Ты получишь деньги в моем дворце.

– Возьми меня с собой! – умоляла Реция в смертельном страхе. – Не оставляй меня здесь ни одной минуты!

– Твоя просьба будет исполнена. Закройте ей лицо покрывалом, – приказала принцесса невольницам, которые привели Рецию. – Посадите ее в мою карету. Я хочу взять ее с собой.

– Благодарю тебя, – сказала Реция, закутывая лицо покрывалом.

Она и не подозревала, в чьих она руках.

Только когда карета остановилась перед дворцом Рошаны и слуги принцессы отвели новую невольницу внутрь мрачного здания, только тогда действительность предстала во всей наготе перед изумленной и испуганной Рецией.

Что все это значит? Для чего привезли ее сюда? Не должна ли она была найти тут Сади мужем принцессы? Должна ли она быть свидетельницей его любви к другой или ей было назначено занять место в гареме Сади? Эти вопросы волновали несчастную, и она не могла найти ответа ни на один из них.

Через несколько дней, как мы уже знаем, Сади-паша неожиданно явился во дворец Рошаны. Принцесса тотчас же приняла его, и он был введен в приемный зал дворца, окна которого выходили в сад.

Рошане бросилось в глаза сильное волнение, овладевшее Сади, лицо которого выражало сильный гнев. Она подумала, что он пришел, чтобы искать Рецию. Виновные прежде всего думают об открытии их вины.

– Наконец-то ты пришел ко мне, – сказала она, с улыбкой встречая Сади. – Наконец-то я тебя снова вижу. Но что с тобой, Сади-паша? Уж не заботы ли это о государственных делах волнуют тебя?

– Мне сказали, но я не могу этому поверить, что Реция, дочь Альманзора, находится в твоем дворце, – сказал Сади в сильном волнении.

– Реция, дочь Альманзора? – спросила принцесса с хорошо разыгранным удивлением. – К чему ты спрашиваешь об этом? Я думала, ты пришел, чтобы загладить свою вину, что ты так долго у меня не был, а ты с гневом спрашиваешь меня о какой-то Реции!

– Прости, принцесса, мое волнение. Ответь мне, здесь ли Реция?

– Ты совершенно переменился, Сади-паша, ты был прежде совсем другой.

– Положи конец неизвестности, которая меня мучает, принцесса.

– Ты спрашиваешь о Реции? Да, я купила как-то у Бруссы невольницу, которую так звали.

– Где она? Я хочу ее видеть!

– Какое странное требование! Что за дело тебе до моих невольниц?

– Я должен ее видеть! Я хочу узнать истину! – вскричал Сади, позабыв все.

– Так подойди к окну и взгляни в сад, – сказала гордо принцесса.

Дрожа от нетерпения, Сади бросился к окну. Вдруг он вскрикнул и отскочил назад.

В саду, под окнами зала, он увидел Рецию, работавшую под наблюдением садовницы.

Молния радости сверкнула в глазах Рошаны.

– Что с тобой, Сади-паша? – спросила она ледяным тоном.

Но Сади не слышал ничего. Сомнения и борьба, происходившие в нем, закончились. Он знал теперь свой долг. Сознание вины глубоко проникло в его сердце при виде той, которую он забыл и покинул, стремясь к славе и почестям.

Рошана унижением соперницы достигла только того, что с этой минуты выбор Сади был сделан.

Не говоря ни слова, Сади бросился вон из зала.

Принцесса взглянула вслед ему с холодной, злой усмешкой.

Прекрасные лилии. Художник Джон Фредерик Льюис

XIX Подземный ход

Мы оставили заключенных в пирамиде в ту минуту, когда Лаццаро схватил одного из дервишей и между ними завязалась отчаянная борьба. Желание Мансура, по-видимому, исполнялось. Старая гадалка была мертва, а противник грека боролся со всем мужеством отчаяния, и вполне могло случиться, что тот будет победителем. А в таком случае смерть грека была бы неизбежна.

Мансур был невозмутимо хладнокровен и спокоен, он был вполне уверен в спасении. Он говорил себе, что не может здесь погибнуть. Каким образом он будет спасен, этого он еще не знал, но более всего надеялся на помощь дамиеттского муллы.

Между тем борьба все еще продолжалась, и в ней приняли участие остальные дервиши, не видя, на кого они нападают. Они помогали тому, на чьей стороне был перевес, не разбирая, кто это, Лаццаро или схваченный им дервиш.