Ночь в Гефсиманском саду

Каждому, читающему Ветхий завет, бросается в глаза жесткая в большинстве книг, но постепенно все же размывающаяся идея национальной избранности, особенно яркая и бескомпромиссная в Моисеевом Пятикнижии. Бог ведет через пустыни и испытания в землю обетованную свой народ – он его избрал и ему покровительствует. Но как характерно, что эта категорически неприемлемая для нас идея, принесшая столько вреда человечеству, время от времени в разных историях постоянно или компрометируется, или разрушается. Она разрушается прежде всего любовью – любовью Руфи, любовью Давида, Юдифи, Артаксеркса… А каким высоким торжествующим пламенем, взметнувшимся поверх всех зверств и убийств, горит вечная Соломонова «Песнь Песней»!

И, наконец, еще два момента, которые естественно и твердо подготавливают нас к восприятию духовного мира Нового завета.

Это, во-первых, постепенно, но неукоснительно нарастающее в Ветхом завете чувство личности, индивидуальной воли и индивидуального самосознания. Наиболее яркая фигура в этом отношении Иов – первый и единственный в своем роде персонаж в Библии, который требовательно задает небу вопросы, названные затем «вечными», и, главное, неотступно требует ответа. Это он, Иов, взвесил на невидимых весах души морской песок и дух, отдав предпочтение горению духа и пытливой мысли. Иов – праотец всех ученых, мыслителей и философов.

А второй момент, который необходимо помнить, прочитав истории из Ветхого завета и переходя к евангелиям, это пронизывающее библейские ветхозаветные книги острое чувство ожидания торжества человеческой и божьей справедливости. Моисеев Бог не дал такого торжества он был жесток, злопамятен и, за редким исключением, неизменно суров и мрачен. Правда, он имел для этого, как говорится, основания: избранный им народ постоянно и самым низким способом нарушал заповеди, преподанные Богом Моисею. Ветхий завет преисполнен ожидания, что придет Некто, кто, подобно Моисею, вновь откроет людям великие заповеди человечности, утерянные вместе с каменными скрижалями и ковчегом завета в песках пустыни. Ветхий завет внушает мысль о Мессии – о человеке-Боге, который когда-нибудь грядет в окровавленный и страшный мир человечества, отмеченный, увы, каиновой печатью. Мессия – символ мечты о счастье. То, что Ветхий завет так настойчиво внушал эту мысль на протяжении долгих сумрачных столетий, исполосованных войнами и кровавыми распрями, темными от людского, отчаяния, придает его суровым страницам шелест надежды и робкой испуганной веры.

Ветхий завет, в отличие от Нового завета, к которому мы сейчас перейдем, написан грубыми, яркими красками – как будто чья-то гигантская кисть чертила на безмерном пустом пространстве созидавшегося неба и творимой земли предназначенные для самой вечности и столь же вечные письмена. Непрекращающийся грохот войн, судороги землетрясений, опустошительные наводнения, жестокие засухи, великий мор, падения государств, гибель царей и богов – оглушительная дисгармония звуков поражает всякого, входящего под мрачные своды библейских страниц Ветхого завета.

Мир Нового завета, тесно связанный с Ветхим многочисленными мотивами, отзвуками, идеями и образами, все же, как мы увидим, заметно иной.

НОВЫЙ ЗАВЕТ