Ночь в Лиссабоне

– Если ты будешь спрашивать дальше, я сейчас же уйду опять. Разве ты не понимаешь, что я не хочу, чтобы ты за мной все время следил? Дома на улице не интересуются мной. Они не испытывают ко мне никакого интереса. И люди, которые проходят мимо, равнодушны ко мне. Они меня ни о чем не спрашивают и не подсматривают за мной!

Я понимал, что она имела в виду! Там никто не знал о ее болезни. Там она не была пациенткой, она была женщиной. И она хотела оставаться женщиной. Она хотела жить. А быть пациенткой означало для нее медленную смерть.

Ночью она плакала во сне, а днем все забывала. Это были сумерки, которых она не могла вынести. Словно отравленная паутина лежала на ее сердце, стиснутом страхом. Я видел, что ей все больше и больше требовалось обезболивающее. Я поговорил с Левизоном, который в прошлом был врачам, а теперь промышлял гороскопами. Он сказал, что уже поздно, слишком поздно и ничем другим помочь уже нельзя. Это было то же самое, что говорил Дюбуа.

Отныне она все чаще приходила домой поздно. Она боялась, что я буду ее расспрашивать. Я не стал этого делать. Однажды, когда я был дома один, принесли букет роз для нее. Я ушел, а когда вернулся, букета уже не было.

Она начала пить. Нашлись доброжелатели, которые сочли необходимым сообщить мне, что они видели ее в барах. Она там бывала не одна.

Я все ходил в американское консульство. Это была соломинка, за которую я хватался, как утопающий. В конце концов мне разрешили ждать в вестибюле. Не больше. Дни проходили, не принося ничего нового.

Потом меня все-таки сцапали. Как-то раз, в двадцати метрах от консульства, полиция вдруг перекрыла улицу. Я попытался добежать до консульства, но при этом сразу же привлек внимание. Кто достигал консульства, был спасен. Я видел, как Лахман скрылся в дверях, бросился следом и почти прорвался, но споткнулся о выставленную ногу жандарма.

– Задержать парня во что бы то ни стало, – сказал, усмехаясь, человек в штатском. – Он что-то очень торопится.

Началась проверка документов. Шестерых задержали. Полицейские сняли оцепление и ушли. Нас вдруг окружили агенты в штатском. Они оттеснили нас, погрузили в крытый грузовик и отвезли в дом на окраине, который одиноко стоял в глубине сада. Все это было похоже на идиотский кинофильм, – сказал Шварц. – Но разве все девять последних лет не были одним пошлым кровавым фильмом?

– Это было гестапо? – спросил я.

Шварц кивнул.

– Теперь мне кажется просто чудом, что они не схватили меня раньше. Я знал, что Георг не перестанет нас разыскивать. Улыбающийся молодой человек объявил мне об этом, забирая мои бумаги. К несчастью, со мной был и паспорт Элен, я взял его, идя в консульство.

– Вот и пожаловала, наконец, к нам одна из наших рыбок, – сказал молодой человек. – Скоро приплывет и вторая.

Он улыбнулся и ударил меня в лицо рукой, унизанной кольцами.

– Как вы думаете, Шварц?

Я вытер кровь, которая выступила на губах от удара колец. В комнате было еще двое в штатском.

– Или, может быть, вы сообщите нам адрес сами? – спросил красавчик, улыбаясь.

– Я его не знаю, – отвечал я. – Я сам ищу мою жену. Неделю назад мы поссорились, и она убежала.

– Поссорились? Как нехорошо! – красавчик снова ударил меня по лицу. – Вот вам в наказание!

– Сделать ему встряску, шеф? – спросил один из псов, стоявших позади.

Девическое лицо красавчика расплылось в улыбке.

– Объясните ему сначала, Меллер, что такое встряска.

Меллер объяснил мне, что мне перетянут член проволокой, а потом вздернут.

– Знакомы вы с этим? Ведь вы уже раз побывали в лагере? – спросил красавчик.

Я еще не был знаком.

– Мое изобретение, – сказал он. – Впрочем, для начала мы можем сделать и проще. Вашу драгоценность мы стянем проволокой так, что в нее не просочится больше ни капли крови. Представляете, как вы будете орать через час? А для того, чтобы вас успокоить, мы набьем вам ротик опилками. Не правда ли, мило?

У него были стеклянные, светло-голубые глаза.

– У нас много чудесных изобретений, – продолжал он. – Знаете ли вы, например, что можно сделать, используя огонь?

Оба пса захохотали.

– Используя тонкую раскаленную проволоку, – сказал красавчик, улыбаясь.

– Медленно вводя ее в ухо или протягивая через нос, можно добиться многого, черный Шварц![21] Самое чудесное при этом состоит в том, что вы теперь находитесь в нашем полном распоряжении для проведения любых экспериментов.

Он с силой наступил мне на ноги. Он стоял совсем близко, и я чувствовал запах духов, исходивший от него. Я не пошевелился; Я знал, что оказывать сопротивление бесполезно. Еще хуже было изображать из себя героя. Наибольшее удовольствие моим мучителям доставила бы возможность сломить меня. Поэтому при следующем ударе тростью я со стоном упал. Это было встречено хохотом.

– Ну-ка, взбодрите его, Меллер, – сказал красавчик нежным голосом.

Меллер вынул изо рта сигарету, наклонился надо мной и прижал ее к веку. Боль была такая, словно мне сунули огня в глаз. Все трое засмеялись.

– Встань-ка, парнишечка, – сказал тот, что меня допрашивал.

Я поднялся, шатаясь. Не успел я выпрямиться, как на меня обрушился новый удар.