Ночь в Новом Орлеане

Чарли зашла в нашу квартиру и поставила на плиту турку с кофе. Он был для неё просто необходимее всего существующего. Только после него, она чувствовала себя более менее собой. После добрых трёх чашек, лучшее время для телевизора. Ничто, как телевизор не затуманивает мозги, помогая немного успокоиться.

Снорри встретил Джесс мурлыканьем. Она улыбнулась и тоже решила сварить кофе. Было лишь небольшое отличие: Джесс всегда, когда она остается одна, пьет кофе по-ирландски. Только этот кофе она считала настоящим: невыносимо горький, он соединяет в себе горечь крепкого спиртного и кофейного напитка. Снорри снова довольно замурлыкала, когда после кофе, Джесс покормила её, и настало время телевизора.

О Лиде Даркнесс следует упомянуть пару слов. Мисс Даркнесс была крашеной под брюнетку блондинкой. После получения паспорта, всё своё время она уделяла основной мечте всей её жалкой жизни: переселиться в Америку. После невыносимых очередей в эмиграционной службе, ей удалось осуществить и воплотить свои грёзы. Но была одна загвоздка: она понятия не имела, что делать дальше. Всю свою сознательную жизнь она зависела от других. От родителей, что её содержали; от друзей, что не давали волю скуке и от многих других мелких факторов, которые цепями приковывали её к земле. Своё же совершеннолетие и получение долгожданного паспорта она использовала как ключ к чему-то, что походило на свободу.

Она бросила всех и уехала туда, где никто из прошлой жизни не сможет её достать. Она имело скромное дело и однокомнатную квартиру, почти не обставленную мебелью. Даже спать приходилось на полу. Но, черт возьми! Это была её квартира. Её дело. Здесь уже она ни от кого не зависима. Если дела будут идти и дальше так хорошо, то она накопит на машину и это будет уже её машина, а не мамы. Она закроет свой магазинчик и уедет на запад, через всю страну, одна. Свободна, как лихой ветер. Бродяга ветров. Именно такие, как она, вертят наш мир и взывают гнев и отвращение, которое мы, и не скрываем. Но, под слоем гнева и отвращения, лежит зависть. Они бы тоже хотели расправить крылья и улететь на закат, чтобы никогда уже не вернуться. И даже, если они уподобятся Икару, она не будут горевать. Они лучше умрут, пытаясь покорить само Солнце, чем будут жить, даже не завоевав и одного из бесконечности миров.

А сейчас, вернее, как и тогда, она, скорее всего, пьет зеленый чай. Сидит на крыше и смотрит вдаль, на запад, на умирающее Солнце.

Наши судьбы были похожи, хоть и были значительные отличия. Лида была молода. Она умела мечтать, а что лучше всего, воплощать свои мечты. Одну за другой, пока не кончится список.

Я же, уже прожил больше половины своих дней. Сразу после получения аттестата, я как будто заснул, а проснулся только спустя десять лет. Тогда я стоял в Черновцах, под дождем, в руках у меня был диплом кандидата исторических наук и не знал, что делать дальше. Потом, я снова закрыл глаза и не думал об этом мире, пока в один день не очнулся, схватился за голову и понял, что ничего я не сделал. Сколько лет я спал? – подумал я, когда, осматривая своё изнеможенное тело, я закричал. Тогда и только тогда я понял, что времени нет. Как говорил Марк Твен, в нашей жизни два самых лучших дня: день, когда ты родился и день, когда ты понял, зачем. Так вот, мой второй самый счастливый день был самых худших из дней. Тогда я понял, что родился для того, чтобы бояться смерти, а потом умереть от усталости бояться необратимого. Херовый день. Херовая жизнь. Но пришлось двигаться дальше, так как сил остановиться не было.

В молодости, я жил впечатлениями. Смыслом моей жизни было получить драйв – без него я не видел смысла существования. И только сейчас, под дождем и без зонтика, я крикнул на никому не известном здесь языке:

– На что я, блядь, потратил жизнь?! На бумажки? У меня есть деньги. Много денег! И ни капли радости! Ни грамма души.

Я проорал эти слова очень громко, потому что сдерживаться – вредно для здоровья. А прохожие смотрели на меня без удивления. Подумывая, наверное: «Что это за психопат?! Что это за язык? Русский?! Так он еще и русский! Лучше отойти подальше, пока не поздно». И отходили, конечно же.

В то время, я как раз допил кофе, купленный за два доллара, в одной дешевой кофейне и теперь шел под дождем в куче с этими людьми. Совершенно один. Никого больше. А идти еще было два километра. И денег на такси не было. Да что вообще за неудачник этот я?!

Мой взгляд упал на человека во всем чёрном. Только кожа белая, а так чисто чёрное пятно, как чернильная клякса на бумаге истории. Он стоял как отшельник. Прижавшись к стене и упираясь в неё левой ногой, он смотрел в небо, на падающие капли дождя.

Когда я поимел неосторожность пройти мимо, он как по крику поднял глаза и показал лицо. Мы встретились взглядами. Два мира сошлись воедино. Его лицо застыло в ужасной ухмылке.

– Рад видеть тебя, сэр …, – сказал он, протягивая руку.

– Не стоило вспоминать моё старое имя, но я вас тоже, – ответил, без малейшего удивления, даже с любопытством, будто встретил старого друга.