Ночь в Одиноком Октябре

— Надеюсь, когда он проснулся, ему было не так худо, как мне пару дней тому назад. Я не стал задерживаться там, ибо, насколько я понимаю, проснуться в таком состоянии и еще увидеть прямо перед собой змею — самое гнусное дело. Во всяком случае, так утверждает Растов. Когда же мне в последний раз пришлось испытать то же самое, первое, что я увидел проснувшись, — это цыганский табор. А потом, естественно, тебя.

— И сколько могил, помимо склепа?

— Две, — ответил он. — Одна — на юго-западе, а другая — на юго-востоке.

— Я хочу осмотреть их.

— Я отведу тебя. Та, к юго-западу, ближе. Пойдем сначала туда.

Мы пустились в путь по местам, которые раньше мне посещать не доводилось. Вскоре мы вышли к маленькому кладбищу, обнесенному ржавой железной изгородью. Калитка не охранялась, я толкнул ее плечом, и мы вошли.

— Сюда, — показал Ползец, и я последовал за ним. Он провел меня к небольшому мавзолею под облетевшей ивой.

— Вот, — сказал он. — Первый склеп справа не заперт. Внутри стоит новый гроб.

— А Граф там?

— Вроде нет. Игл сказал, что сегодня он будет спать в другой могиле.

Тем не менее, я вошел и подергал лапой защелку гроба. Наконец я понял, как он открывается. Крышка откинулась. Гроб был совершенно пуст, если не считать горсточки грязи на дне.

— Выглядит весьма правдоподобно, — заметил я. — Отведи меня теперь в другое место.

Мы покинули кладбище и направились на восток. По пути я спросил:

— Игл не говорил, когда были устроены эти могилы?

— Несколько недель тому назад, — ответил он.

— Перед тем, как луна спала, или после?

— Перед. Он делал на этом особый упор.

— Следовательно, созданный мною образ снова рушится, — сказал я, — а казалось, все так идеально подходит друг к другу.

— Да, жаль.

— Ты уверен, что именно так он и сказал?

— Абсолютно.

— Проклятье!

Над нашими головами ярко светило солнце, по небу неспешно ползли небольшие облачка — как всегда, они сходились в единую грозовую пелену над домом Дорогого Доктора, дальше к югу. Веял прохладный северный ветерок. Нас со всех сторон окружали яркие осенние краски; коричневые, красные, желтые, — земля была сыровата, хотя не чавкала под ногами. Я вбирал в себя ароматы леса и земли. Над далекой каминной трубой курился витиеватый дымок, я вспомнил о Древнейших богах и подумал, насколько же изменится этот мир, если им откроют врата. Мир и без вмешательства свыше может быть весьма красив, а может быть мерзок до отвращения; мы сами научились справляться с существующим порядком вещей, разработали свои категории добра и зла. К некоторым богам лучше обращаться душой, нежели искать их во плоти. Что же касается Древнейших, я не видел никакого смысла пытаться иметь дело с кем-то, кто уже преступил все возможные границы. Я предпочитаю рассматривать такие вещи абстрактно — платоновские реальности и все прочее, — а не обременять себя их физическим присутствием… Я вдохнул едкий дым пылающих поленьев, запахи свежей земли и гниющих яблок, сорванных порывом ветра и, возможно, покрытых сейчас налетом инея под сенью деревьев чьего-то садика. Увидел в выси перекликающийся косяк птиц, направляющийся на юг. Услышал, как глубоко под землей копается крот.

— А что, Растов каждый день так наливается? — поинтересовался я.

— Нет. — Это началось в канун новолуния.

— Линда Эндерби уже успела нанести вам визит?

— Да. Они долго говорили о поэзии и о каком-то Пушкине.

— Ты, случайно, не в курсе, она видела икону Альхазреда?

— Так ты знаешь, что она у нас? Нет, пьяный ли, трезвый, он никому ее не покажет, пока не наступит в том нужда.

— Когда я высматривал тебя, то заметил, как он прижимал к груди что-то, очень похожее на икону. Она написана на куске дерева, примерно трех дюймов высотой и девяти длиной?

— Да, сегодня он действительно доставал ее из тайника. Когда на него находит депрессия, он говорит, что икона помогает ему взбодриться и «отправиться к берегам Хали, чтоб снова оценить деянья разрушенья», а затем в очередной раз обдумать возможное применение ее.

— Эти слова могут быть восприняты как девиз закрывающего, — сказал я.

— Иногда, Снафф, мне кажется, что ты закрывающий.

Наши глаза встретились, и я остановился. В какой-то момент все равно приходится идти на риск.

— А я и есть закрывающий, — сказал я.

— Черт возьми! Значит, мы не одни!

— Только давай потише, — успокоил его я. — И вообще, на время забудем об этом.

— Но ты хоть, по крайней мере, скажи, может, тебе еще кто-нибудь известен?

— Не известен, — ответил я.

Я затрусил дальше. Сделан первый шажок, одержана первая победа. Мы миновали нескольких коров — головы опущены, что-то шумно пережевывается. Со стороны дома Дорогого Доктора до нас донесся приглушенный раскат грома. Поглядев налево, я различил на горизонте холм, который именую Собачьим Гнездовищем.

— Эта могила дальше к югу, чем предыдущая? — уточнил я, когда мы свернули на тропку, ведущую в том направлении.

— Да, — кивнул он.