Ночь в Одиноком Октябре

— Да, он сейчас обедает вместе с хозяйкой. У него кончилась провизия, и она решила покормить его перед отъездом.

— Отъездом? — удивился я. — И куда мы собрались?

— В город, за продуктами.

— Да, он и в самом деле что-то такое упоминал — у нас, вроде, вышли все запасы, и надо, мол, съездить на рынок.

— Именно. Он послал за каретой. Она прибудет за нами примерно через час. Жду не дождусь, уже соскучилась по городу.

— И ты едешь?

— Мы едем все вместе. Хозяйке тоже кое-что потребовалось.

— Может, нам лучше остаться, присмотреть за домами?

— У хозяйки есть отличный заградительный заговор, время действия — как раз один день. Она поделится с вами. А заодно с его помощью можно будет узнать, кто пытался проникнуть в дом во время вашего отсутствия. Насколько я поняла, отчасти мы едем в город, чтобы проверить, не попробует ли кто-нибудь воспользоваться предоставившейся возможностью. Проезжающую карету увидят все. А по возвращении мы узнаем, кто же наши самые заклятые враги.

— Если не ошибаюсь, решение было принято совсем недавно?

— Утром, тебя просто не было.

— Да, может, самое время, — задумчиво проговорил я, — до действа осталась какая-то неделя, а столько всего происходит…

— О? — Она поднялась, потянулась и спрыгнула со стены. — Что-нибудь новенькое?

— Пойдем пройдемся, — предложил я.

— Куда?

— Навестим викария. Ты сказала, что в нашем распоряжении есть час.

— Хорошо.

Мы выбежали со двора и направились на юг.

— Да, — кивнул я наконец. — Мы потеряли чокнутого монаха.

И я изложил все случившееся сегодня утром.

— Ты считаешь, это дело рук викария? — спросила она.

— Скорее всего. Он наиболее агрессивный изо всех игроков. Но вовсе не поэтому я хочу навестить его. Надо выяснить, где находится комната, в которой он держит Линетт.

— Да, конечно, — согласилась она. — Если сейчас в его распоряжении находятся перстень Графа, икона Альхазреда да еще и пятигранная чаша, за эту неделю он может основательно подпортить нам настроение. Ты сказал, что они в каком-то смысле увеличивают его отвагу, и мне показалось, будто ты имел в виду саму церемонию, но он уже сейчас способен причинить немало вреда. Я спрашивала у хозяйки.

— В каком-то смысле да.

— Но ты ведешь себя так, словно это неважно.

— Я действительно считаю, что это не так уж и важно. Он был бы просто дураком, если б решил воспользоваться атрибутами таким образом — здесь ему придется полагаться только на собственные возможности и силы. Атрибуты имеют свойство давать отдачу, если их использовать в неположенный срок. Если только викарий не настоящий мастер, в чем я сильно сомневаюсь, он больше навредит себе, чем кому бы то ни было.

— С чего ты это взял? Может, он действительно мастер?

— Сомневаюсь, чтобы мастер, обладающий силой, стал бегать по округе с арбалетом, стрелять летучих мышей и замышлять человеческое жертвоприношение, когда это абсолютно не нужно — так, на всякий случай. Он не уверен в себе. Настоящий мастер старается не растрачиваться по мелочам и предпочитает не пользоваться искусственными методами наращивания сил.

— Ты меня убедил, Снафф. А что, если он чересчур сомневается в себе? Вдруг ему все равно вздумается опробовать на нас силу атрибутов — расчистить поле деятельности и заодно облегчить для себя заключительную стадию Игры?

— Если он настолько глуп, то и получит по голове.

— Но не забывай, ведь на кого-то он направит свой удар. И целью он может избрать вас.

— Я придерживаюсь принципа: тебе ничто не грозит, пока твоя душа чиста.

— Приму на заметку.

Когда мы достигли дома викария, Дымка обежала его и остановилась у задней стены здания.

— Вон там, — показала она, кивая на окно прямо у нас над головами. — Там комната Линетт.

— Мне не приходилось встречаться с ней, — сказал я.

— Как сказала Текила, девочка вот уже несколько недель сидит взаперти.

— Интересно, и надежны ее запоры?

— Насколько мне известно, сбежать ей не удалось. И я же рассказывала тебе: она прикована к кровати цепью.

— Толстой?

— Трудно сказать. Хочешь, чтобы я вскарабкалась туда и проверила еще раз?

— Да, наверное. Я вот думаю, викарий сейчас дома?

— Мы можем заглянуть в конюшню, посмотреть, там ли его лошадь.

— Давай.

Мы прокрались к небольшой конюшне и нырнули внутрь. Там было всего два стойла, и оба пустовали.

— Уехал по делам, — заключила Дымка.

— Что вам здесь нужно? — донесся чей-то голос с балок.

Задрав голову, я смерил взглядом ворону-альбиноса.

— Привет, Текила, — сказала Серая Дымка. — Так, проходили мимо, дай, думаем, зайдем, проверим, слышала ли ты уже о Растове.

Последовало секундное молчание, а вслед за тем:

— И что же Растов?

— Он мертв, — сообщила Серая Дымка. — Повесился.

— А змей?

— Уполз обратно в леса.

— Чудесно. Никогда не любила змей. Они нападают на гнезда, воруют яйца.

— А у тебя какие новости?

— Знаю только, что здоровяк снова объявлялся. В доме разразился шумный спор, он на какое-то время ушел в сарай и сидел там, забившись в угол. За ним пришел Дорогой Доктор, и они опять заспорили. И тогда здоровяк убежал в ночь. Хотя потом снова вернулся.

— Интересно. О чем же они там спорили?

— Не знаю.

— Ну, ладно, мы пойдем. Пока.

— Ага.