Ночь в твоих глазах (СИ)

...но всё же, пока еще отделяла — и я порадовалась, что она есть. Возможно, темный продлит этот досмотр-раздевание ещё десяток минут, и красные рубцы, надавленные на коже жесткой поддержкой, разойдутся.

Благо, корсет заинтересовал моего пленителя надолго — он его щупал и сканировал, и разве что на зуб не попробовал.

—  Зачем вы это носите, лирелей? —  с искренним недоумением обратился он ко мне. —  В нем же… ничего нет!

—  Вериалис, вы впервые столкнулись с дамским корсетом? —  участливо поинтересовалась я, и эльф чуточку, едва заметно смутился:

—  Нет, я пару-тройку раз сталкивался с подобным на других шпионках, но… — он откинул изученную вещицу в сторону и снова шагнул ко мне вплотную.

А я поняла, что он все же из Теней дома Алиэто, раз уж регулярно встречается с корсетами шпионок.

 —  Но у них эта деталь гардероба была более функциональна. Заточенные спицы там, удавка здесь, стержни артефактов… Легкая броня, опять же, — его горячий шепот обжег мне ухо, и несколько невесомых, легких поцелуев коснулись многострадальной ушной раковины, живо выбив из головы начатый анализ.

—  Я ношу его, потому что это эльфийское требование к форме одежды человеческого персонала женского пола в мирах, находящихся под рукой Перворожденных, — пробормотала я, собравшись с силами и взяв себя в руки. Далось это с трудом: дыхание сбивалось и язык пересох.

—  Что? —  осторожно уточнил темный и даже отвлекся от второго моего уха. —  Эльфийское… требование?

— Да. — Я с энтузиазмом восприняла передышку и поддержала разговор. —  Без корсетов человеческие женщины, на эльфийский взгляд, выглядят непристойно. Особенно на фоне прекрасных эльфиек с изящными пропорциями.

Студенты называли подобное изящество словом “плоскогрудые”.

Но этого мы вслух не скажем.

Невозмутимая физиономия темного до этого момента выражениями не баловала, и его эмоции я определяла, как бы не сказать “угадывала”, а то и вовсе “придумывала” по богатым модуляциям прекрасно управляемого голоса. Но написанное сейчас на его лице изумление идентифицировалось абсолютно точно.

—  Лирелей, — проникновенно произнес он, и взгляд его, весомый и какой-то плотный, медленно отправился в путешествие по моему лицу, стек ниже, задержался на груди с ее бесстыдной рубашкой, пополз ниже. Я буквально почувствовала, как этот взгляд облизал подвязки чулок, коленки и почему-то щиколотки. —  Вам эта конструкция совершенно не нужна. Вы прекрасны.

И прозвучало это с алмазной, мифриловой просто убежденностью в своей абсолютной правоте.

Что ж, будем иметь в виду: на комплименты дамам эльфийская нелюбовь ко лжи не распространяется.

А темный, отстранившийся было немного, вновь оказался близко — избыточно близко, недопустимо близко.

Поднял руки — словно обнял — но на самом деле всего лишь коснулся волос и перекинул мою косу вперед.

Черная на белом, она резко выделялась на нижней рубашке. И столь же контрастно-яркими казались длинные пальцы темноэльфийского борца со шпионками, которые медленно, с явным чувственным наслаждением стаскивали простенькое колечко-зажим с ее конца.

Он расплетал строгую уставную прическу, перебирал пряди, волнистые после косы и откровенно млел от процесса.

А меня от этой картины начало меленько потряхивать. Дрожь, затаившаяся в кончиках пальцев и в коленях, начала расползаться по телу: захватила живот, заставила поджать пальцы ног…

Я снова прикрыла глаза, чтобы избавиться от этого ощущения, но и с закрытыми глазами прекрасно чувствовала, как тонкие пальцы ворошат и гладят мои волосы. Как от этого слегка дергает и покалывает затылок и макушку...

О, Оракул, всесильный и всеведущий, за что мне это?!

...нет, я знаю — за что.

Просто с отмеренным не согласна!

А темный теперь увлеченно целовал открытую кожу в вырезе нижней рубашки, и без сомнений чувствовал, как частит мой пульс и как мое сердце бьется в его губы.

Чтобы отвлечься, я перебирала в уме засечки и закладки на спасение, повторяя, примеряясь к сложным формулам и убеждаясь в очередной раз, что справлюсь, что не посрамлю себя, лишь бы выпал шанс, лишь бы хватило времени…

Этот способ отвлечения перестал работать, когда руки темного скользнули под мою рубашку.

Я сглотнула, а его пальцы принялись выписывать узоры, скользя то по тонкому шелку чулок, то по голой коже, оставляя горящий огнем след, смешивая воедино непристойную ласку и магию.

Я чувствовала, как скользит по моей коже его сила, поднимая дыбом все крохотные волоски на теле, тая и оставляя едва читаемое магическое эхо.

Я разбирала, что и для чего он применил. Я умирала от смущения, от одной мысли (и ощущения), где именно он это применил.

Я не доживу до конца. Я не выживу. Я сгорю от стыда и рассыплюсь прахом по его роскошной пещере.

Не открывая глаз, я снова, в который раз, сглотнула, смачивая пересохшее горло, стремясь взять себя в руки, попыталась сжать пальцы в кулаки — и не смогла, вспомнив, что мысленно разложенное мной на составляющие заклинание всё еще меня держит.

—  Потерпите, лирелей, — выдохнул темный мне в шею, холодя дыханием влажные следы своих же поцелуев.