Ночь в твоих глазах

—  Я устал. Я очень устал, госпожа Даркнайт Ирондель… Мне едва больше тридцати лет — и большую часть жизни меня пытается убрать родной отец. И если сперва он ограничивался просто желанием удалить меня от двора, то теперь его намерения носят в прямом смысле слова убийственный характер, и, если мы будем действовать разумно и осмотрительно — я рискую просто не дожить до нужного момента. А это сулит некоторые проблемы: помимо того, что моя смерть пошатнет положение империи на международном уровне, я очень хочу жить. А еще я устал смотреть, как мою страну превращают в кормушку для одуревших от безнаказанности свиней. Знаете, госпожа Даркнайт Ирондель… Будь моя воля — я бы давно решился на отцеубийство. Но…  Я могу позволить себе запятнать честь. Я не могу позволить себе огласки.

Его высочество ждал, как я восприму столь шокирующие слова.

—  Не смотрите на меня так, — отрезала я, — я же не Таура Роше. Мне доступно понятие политической гибкости. Да и Тау не такая уж закостенелая поборница правил. Защищая свои ценности, она сперва стряхнет с меча кровь врага, а лишь потом будет скорбеть, что его убийство нанесло урон ее чести.

  —  Значит, у нее есть шанс стать пристойной правительницей, — мрачно резюмировал его высочество.

Не знаю, жалел ли он о своей откровенности, но тему сменил:

—  Мой человек сумел сделать так, чтобы прошение эль-Алиэто об аудиенции было удовлетворено в кратчайшие сроки. Император был заинтересован — вас примут послезавтра.

Что? Всего три дня на прием у императора?! Но… Не бывает таких стремительных аудиенций! Это слишком быстро! Я морально не готова!

Глава 12

— Лорд Эиравель Тамиорн Амакиир Мэлрис Васарен эль-Алиэто, глава дома эль-Алиэто, с делегацией, — доложил о нас секретарь его величеству.

Да уж, “с делегацией”: один кронпринц, одна беглая преступница, одна бедная эльфийская родственница и один лорд из тайной канцелярии императора.

Из нас четверых шансы на самостоятельную пробиться к императору имелись только у Сомхэрла.

Зато в качестве сопровождающих делегацию — запросто. Гордые (и очень уж изворотливые) дети эльфийской расы и тут выбили себе преференции. Принимающая сторона имела право отказать в визите — но не могла указывать главе делегации, кого брать в спутники. Не отказала — и нам всем было дозволено войти во дворец. Вот только я сомневаюсь, всех ли нас собирались отсюда выпустить?

Впрочем, планы, которые вынашивала относительно нас императорская канцелярия — это, с моей точки зрения, последнее, о чем нам стоило волноваться.

Учитывая наши собственные намерения...

Аудиенции у его императорского величества мы дожидались больше восьми часов.

То ли это было своеобразной компенсацией за то, что наше прошение так быстро удовлетворили, то ли любящий отец ненавязчиво указывал сыну его место.

За это время нас успели ненавязчиво, но тщательно изучить — я ощущала магическое сканирование. Принц и лорд Сомхэрл предупреждали о магическом досмотре, но это все равно было… неприятно.

Как и восьмичасовое ожидание в императорской приемной, где не было предусмотрено сидячих мест для посетителей. Но все когда-нибудь заканчивается — закончилось и оно.

Шаг в тронный зал — и чары, ограничивающие магию, навалились на плечи тяжелым грузом, заставив почувствовать себя ничтожным слабосилком, которым я столь успешно притворялась. Справившись с тяжестью, я заставила себя расправить плечи и поднять голову.

Мэл произносил предписанные этикетом слова приветствия, а я разглядывала мужчину, сидящего на троне. За прошедшие восемь лет он почти не изменился, да и с чего бы? Глупо было бы ждать, что у него отрастут клыки и когти. А в остальном — восемь лет для мага его силы не срок.

Мэлрис замолчал. Молчал и император, в упор разглядывая нас всех по очереди, и только своего сына демонстративно обходя вниманием, словно он пустое место.

Тишина тянулась и тянулась, плотная, густая, щедро приправленная ощущением чужой силы и нашего бессилия в этом месте. И когда от напряжения почти уже звенело в ушах, Родвиг Третий усмехнулся:

—  Зачем ты пришел ко мне, вассал?

Голос его величества, тяжелый и звучный, подавлял, внушал трепет… Вот что значит — хорошая акустика!

Голос Мэла звучит куда менее впечатляюще — неведомые мастера, проектировавшие этот зал, постарались, гостям ни в коем случае не удалось звучать эффектнее хозяина.

Но Мэл в заемной внушительности не нуждался, да и экспрессией императора не слишком проникся, а потому, вместо того чтобы проникнуться трепетом, озвучил цель нашего визита: